Чулпан за всех

"Современник" показывает "Трех товарищей"

Сегодня вечером открывает новый сезон Московский театр "Современник" - премьерой спектакля "Три товарища" по известному роману Эриха Марии Ремарка. Это официальная премьера (впервые новый спектакль Галины Волчек показали еще летом, а накануне открытия сезона несколько раз сыграли неофициально), хотя и со всеми атрибутами премьеры настоящей - просьбами о лишнем билете, возбужденной публикой и выходом режиссера на поклоны.

Галина Волчек, наверное, думает, что интерпретирует классическую литературу. На самом деле - всего лишь адаптирует для сцены историческую мелодраму. Если смотреть шире, то можно сказать, что она ставит памятник шестидесятническим литературным вкусам, в силу вынужденного невежества возводившим Ремарка с Хемингуэем на пьедестал титанов литературы.

"Современник" - вполне подходящее место для установки такого памятника. Здесь всегда поддержат разговор о вечных ценностях, о любви и дружбе, о верности эстетическим и нравственным идеалам и недобро посмотрят в сторону тех, кто - с одного фланга - заикнется о красоте мизансцены, а с другого - о структуре сценического текста. Заменить просмотр вечернего телесериала походом на "Трех товарищей", безусловно, означает проявить тягу к подлинной культуре. Но поговорить об эстетике постановки - это уже моветон.

В эстетике Галины Волчек театральное время и сценическое пространство - не материал для приложения режиссерской фантазии и не поле для самореализации, то есть не творческие субстанции, а некие досадные физические помехи, которые следует каким-то образом побороть. Ставя спектакль, художественный руководитель театра "Современник" решает сложную производственную задачу. Из зала ее профессиональные муки чувствуешь почти физически.

Со временем - как самой метафизической материей - режиссер обходится без затей, так, будто понятия "ритм" в театре не существует вовсе. Спектакль длится ровно столько, сколько часов (почти четыре) требуется для того, чтобы изложить весь текст инсценировки, проиграть музыкальные вставки и произвести необходимые перестановки декораций. Со вторым своим старым и коварным врагом - пространством - Волчек тоже не миндальничает. Она просто "выпихивает" героев на авансцену, поближе к зрителю, где в немудреных выгородках развертывается череда эпизодов, которая в целом, за парой исключений, соответствует ремарковской канве.

Есть, правда, еще массовые сцены, но лучше бы их не было. Хотя именно они, судя по признаниям Волчек, и должны пролить свет на ее замысел. Бестолковые блуждания обитателей социального дна, гримасы нелепых клоунов, хождения и беготня вверх-вниз по лесенкам и мостикам, грохот музыки и пистолетная пальба, очевидно, служат жанрообразующими приемами - ведь жанр спектакля заявлен как "хроника городской жизни Германии рубежа 20-30-х годов". Постановщику, должно быть, виделось нечто в духе "Кабаре" Боба Фосса. Ну можно, конечно, занять в спектакле 50 человек (столько выходит в финале на поклоны), можно - 150, но неужели опытная, видевшая много хороших чужих спектаклей Галина Волчек всерьез верит, что атмосфера какой-либо эпохи в театре точнее всего передается численностью массовки? На ремесленном языке это называется так - "грубая работа".

Сказать, что Волчек изменяет современниковским эстетическим принципам, нельзя, ибо трудно определить, в чем эти принципы состояли. "Шептальный" реализм (отечественный вариант неореализма?) с трудом поддается формализации. В питомцах мхатовского гнезда покоряло в первую очередь отсутствие фальши: вышли на сцену вместо нормативных советских героев живые люди - и у зрителей конца 50-х случилось эстетическое потрясение. (А чего тут удивляться - после "Кавалера Золотой звезды" и стихи Евтушенко с пьесами Розова многим казались литературой.) Но такую зыбкую субстанцию, как искренность интонации, ни сохранить, ни передать по наследству невозможно.

Остаются актеры, единственная надежда театра без сильной режиссуры и традиционно сильная сторона "Современника". Говорят, что в ходе репетиций Волчек сменила исполнителей всех трех товарищей и долго билась с новыми, помогая им делать роли. Но и теперь ни Сергею Гирину (Ленцу), ни Сергею Юшкевичу (Кестеру), ни Александру Хованскому (Роберту), который практически не уходит со сцены, не хватает темперамента, обаяния, заразительности - всех этих загадочных категорий, которыми без стеснения оперируют только в театральных училищах. Очевидно, режиссер так выложилась на неподдающихся протагонистах, что снять дурную фальшь с других актеров она просто не успела.

Единственная, кто выбивается из царящей в "Трех товарищах" мелкохарактерности, Чулпан Хаматова. Ничего особенного для нее не придумано, но если и есть в "Трех товарищах" хоть какой-то дух времени, какой-то живой нерв, то этим спектакль, безусловно, обязан роли Пат. Во всяком случае, Хаматова - бесспорное приобретение труппы "Современника". Правда, и она всерьез разыгрывается лишь тогда, когда ее героиня перестает интересовать Галину Волчек.

К моменту, когда умирающая от чахотки Пат оказывается в санатории (кстати, с точки зрения мелодрамы выигрышные были бы сценки), режиссеру уже "не до соплей". Массовка марширует с факелами, на сцене гавкает живая немецкая овчарка, в общем, коричневая чума стучится в дверь. Финал скомкан, но как-то так хитро скомкан, что героиня воспринимается жертвой не столько болезни, сколько наступающего фашизма. Под занавес герои гордо возносятся под колосники, плечом к плечу, как молодогвардейцы перед расстрелом. Но значит ли что-нибудь эта бутафорская глупость, если глаза зрительниц - на мокром месте, а зрители сжимают праведный кулак?

Лучшая мужская роль

На постановку "Трех товарищей" ушло более 2,5 млн руб. Часть из них - бюджетные средства, а остальное - деньги, которые пожертвовал генеральный спонсор театра Росбанк. В спектакле впервые использована звуковая аппаратура системы Dо1Ьу - ее театру подарил Владимир Потанин. Еще один подарок спектаклю сделал руководитель АвтоВАЗа Владимир Каданников. Это автомобиль "Карл", который тольяттинцы изготовили специально для "Трех товарищей". Режиссер спектакля считает, что это не просто реквизит, а один из персонажей постановки.

Поставить спектакль - что ребенка выносить