- Это было в 1996 году. В Германии режиссером Адольфом Винкельманом снимался телевизионный фильм «Последний курьер». Работал известный оператор Давид Слама, в фильме было занято много российских актеров, я играл главную роль. Наша картина получила впоследствии пять золотых наград имени Адольфа Гримме за лучшую режиссуру, операторскую работу и в том числе за лучшую мужскую роль (это престижная немецкая премия, присуждаемая с 1964 года за телевизионные фильмы и учрежденная институтом имени Адольфа Гримме - И.Ф.). Это, кстати, была моя первая кинонаграда в жизни.

- И как вы себя чувствовали в немецкой команде?

- Я весь фильм работал с переводчицей. Сыграл по-немецки, хотя языка я и не знал, просто выучил текст. Местные актеры меня, конечно, озвучили потом, но по условию контракта я должен был играть по-немецки.

- Тяжело было играть на чужом языке?

- Не очень, наверно, по-английски было бы сложнее. Я повсюду развешивал у себя в квартире, в кухне (сначала картина снималась в Москве, а потом несколько месяцев — в Германии) бумажки с текстом в транскрипции и пытался их заучивать. А уже когда заканчивал картину, просто записывал незнакомые слова в тетрадь. В принципе, я думаю, что если бы остался жить тогда в Германии, я бы заговорил по-немецки...

«Современник» и театр кукол

- В «Пяти вечерах» вы играете Ильина. Насколько, на ваш взгляд, актуальна сегодня пьеса Александра Володина? Ведь существует и прекрасный, но тоже очень давно снятый фильм Никиты Михалкова... Насколько понимают эти советские реалии современные молодые зрители?

- Насколько воспринимают этот спектакль зрители, вы сможете увидеть, придя к нам в «Современник» или у вас, на гастролях в Германии. «Пять вечеров» - одна из немногих, на мой взгляд, пьес хорошего времени советской драматургии, которая на сегодняшний день не просто актуальна, а применима и в современном кино и в театре. Это очень человеческая история, которая прекрасно воспринимается и сегодня, несмотря на то, что там есть строки о «письмах к Марксу» и о членстве в бюро партии. Это пьеса, написанная вопреки всем канонам драматургии, это просто пять вечеров, пять отдельных сцен, которые доходчиво и в то же время трепетно и пронзительно, рассказывают о любви двух людей. Это такой сценический материал, (при том, что я прекрасно отношусь к картине Никиты Михалкова), к которому еще не раз будут применять различные ходы и решения, и при достойном исполнении это всегда будет вызывать положительные эмоции. Я играю спектакль с большим удовольствием, в содружестве с замечательной партнершей Женей Симоновой, которая сама является коренной ленинградкой, как и автор пьесы. И я благодарен судьбе и Галине Борисовне Волчек за то, что этот спектакль есть в моей жизни.

- А Ваш Лопахин в «Вишневом саде... Вы как-то сказали, что хотели бы на него быть похо-жим. В чем?

- Не очень помню, чтобы я об этом говорил, но не могу сказать, что и не хотел быть на него похожим. Есть же формула, которую придумал Станиславский, и ее до сих пор никто не отменил: «Актер — всегда адвокат своей роли». Я люблю Лопахина со всеми его «за» и «против», хотя, ко-нечно, «за» в нем значительно больше. Мальчишка, сын приказчика, который босиком по деревне бегал, стал богатым предпринимателем, но можно позавидовать его стремительности, работоспособности, энергичности, целеустремленности. Почему бы не быть похожим на такого человека?! Но, наверно, я люблю его больше за другое. При всей своей мощи реформатора, человека, который достаточно трезво смотрит в какую-то иную, новую, хорошую жизнь, в нем есть и еще более дорогие мне вещи... Мой Лопахин любит Раневскую, любит ее такой возвышенной тайной любовью, что не решается ей это открыть. Это самая большая любовь в его жизни, которая осталась с ним навсегда, но любовь несостоявшаяся. Я люблю его, Лопахина...

- После окончания школы-студии МХАТ вы много лет служите в «Современнике». Такая верность большинству актеров несвойственна. Никогда не было желания поменять театр? Неужели ваши отношения с Галиной Волчек всегда складывались безоблачно?

- Я с вами категорически не соглашусь в том, что мало актеров проживает свою жизнь в одном театре. Таких как раз — большинство, как и в Москве, так и в провинциальных труппах. Если человек работает в Брянске или в Орле, вокруг него просто нет 40 театров для выбора. Но и в столице большая часть актеров остается верна одной труппе, в этом нет ничего странного. Что касается моих взаимоотношений с Галиной Борисовной... Да, они не всегда были ровными. У нас, например, был когда-то конфликт при выпуске спектакля «Три товарища», и в этом были замешаны мои съемки в кино. Это было для меня трудное время, между нами пролегла полоса холода и отчуждения. Были и другие моменты, когда я вел себя не очень дисциплинированно, у меня были неправильные отношения с алкоголем или когда я много уезжал сниматься. Галина Волчек всегда относилась к этому ревностно, как и всякий режиссер. Но с другой стороны — очень здраво. Все артисты в нашем театре, востребованные кинематографом, всегда снимались и снимаются, и, в первую очередь, благодаря ей. Но по большому счету, тех моментов, когда нам было хорошо вместе, насчитывается значительно больше. И даже тогда, когда Галина Борисовна занималась мною не как артистом, а как человеком, наставляла на путь истинный и воспитывала как мать... В этом ее огромная заслуга и мой низкий поклон ей.

- Ваша первая специальность «Актер кукольного театра». Вас сегодня как-то тяжело представить с куклами в руках... Почему вы выбрали такое направление?

- Это была случайность. Документы в Днепропетровское театральное училище отвезла моя мама, я об этом не знал. В этом году в Днепропетровске набирали актеров драматического театра и театра кукол, так написано у меня в дипломе... Мы сначала занимались драмой, а потом куклами, но распределяли выпускников только в кукольный театр. В училище я пришел, когда мой рост был «ниже микрофона», а когда закончил учебу, то вырос до 186 и на 16 сантиметров торчал выше ширмы... Те 10 месяцев, которые я проработал в театре кукол, были замечательным, романтическим, цыганско-актерским временем. Наш автобус, где сидели пять актеров, шофер и администратор, колесил по Херсонской области, по деревням, а летом — по побережью с его пансионатами и санаториями. Это было так романтично, так весело и так здорово. Хотя, уходя в армию, я уже думал о том, что хочу учиться дальше и хочу на большую сцену. Но к театру кукол я очень нежно отношусь, считаю его отдельным, уникальным видом театрального искусства, который требует особой любви и виртуозности, сохранения внутри чего-то детского, веры в сказ-ку. Ведь если не веришь в сказку, то не сможешь сделать куклу живой...

От Тодоровского — до Михалкова

- Вы снимаетесь у прекрасных кинорежиссеров. Можно, например, рассказать о съемках и взаимоотношениях с Валерием Тодоровским? Насколько легко вам далась роль в «Любовнике»?

- Это было и не просто, и не трудно. Это было так счастливо, но в, то же время, безумно ответственно, во-первых, потому что со мной рядом был такой прекрасный партнер, как Олег Янковский. С другой стороны, я в руках держал очень серьезную роль. Это был и мой первый опыт работы с Тодоровским, как с режиссером-постановщиком, хотя раньше я снимался в фильмах, которые он продюсировал.

... Совершенно удивительный и потрясающий Олег Иванович Янковский во второй съемочный день сделал мне какую-то подсказку в роли. Я, естественно, попытался это повторить, как будто получилось... И тогда Янковский, подошел и как он любил, шутя, взял меня за шиворот, приста-вил кулак и сказал: «Если ты думаешь, что только я тебе буду делать замечания и подсказывать, как играть, то у нас так ничего не получится. Запомни, ты должен делать то же самое по отношению ко мне». Он умел создать такую атмосферу, что у меня с первых дней съемок было ощущение, что мы вместе с ним учились в Школе-студии МХАТ, что он мой ровесник. Янковский по-человечески нас до такой степени сблизил, мы так дружно работали над картиной... Мы ходили втроем, с Валерой, каждый вечер ужинать, а потом этот ужин перерастал в репетиции, но особого рода. Мы не проговаривали текст, а просто говорили о сцене, которую будем снимать завтра, какой мы хотим ее видеть. И это было дико интересно.

-В «Стилягах» вы вдруг запели, хотя всюду говорите, что немузыкальны...

- Это уже другой фильм и другая история. Когда мы снимали «Стиляг», у нас с Тодоровским было уже два фильма за плечами — «Любовник» и «Мой сводный брат Франкенштейн». Простите за хвастовство, но мало кто снимался у этого режиссера трижды, а мне это удалось, и для меня это большая честь... Клип, о котором вы говорите, идет на экране всего две минуты, но для того, чтобы его снять, понадобилось 11 дней. Хотя у меня в этом фильме совсем крошечная роль.

- Музыкальные опыты были у вас и в других фильмах?

- По большому счету, серьезно только в «Стилягах». Эта роль сослужила мне такую службу. Меня стали приглашать на творческие встречи и просить: «Исполните что-нибудь» «Да вы что?! — отвечаю, — я не пою никогда». Я и в «Стилягах» не верил, что это сделаю. Я позвонил Тодоровскому и спросил: «Валера, если я не спою, ты меня снимать не будешь?» «Я тебя снимать буду, но лучше бы ты спел», — отвечает. И я вам скажу, когда я пришел записываться, там сидели Тодоровский и Ярмольник. Услышав первый дубль, они стали дико смеяться... Константин Меладзе их вежливо удалил, позвал меня: «Давай посидим, поговорим». И только благодаря этому удивительному музыкальному режиссеру, мы записали песню всего за час с небольшим.

- Не могу не спросить о фильме «Двенадцать», потому что, на мой взгляд, ваша роль там одна из лучших. Как вам работалось с Никитой Михалковым? Говорят, артисты его очень любят...

- Для меня это не просто первая картина в картине великого режиссера, который имеет абсолютно заслуженно признанную главу в истории нашего кинематографа. Это были высокие курсы повышения квалификации, причем для всех нас, двенадцати актеров. Я ни на одной картине не репетировал столько еще до начала съемок. Ни на одной картине мы не имели такого количества свободы инициатив и предложений, как у Никиты Михалкова. Он сам объявил: «Я выслушиваю все ваши предложения, но только согласитесь, что-то я приму, а что-то нет, как режиссер». И действительно он всех выслушал, и многие из идей остались в картине. Это было очень увлекательно и творчески... Представьте себе, двенадцать самых разных актеров на площадке, у одного роль больше, у другого — меньше. Это непросто. Но Михалкову удалось создать такую атмосферу, что мы как встретились радостно и счастливо, и так же радостно, без обид, попро-щались после картины. А это немаловажно.

- Когда вы видите себя на экране уже после съемок фильмов, вам нравится своя работа? Или думаете, что все следовало бы сделать иначе?

- Я смотрю на премьерах свои фильмы, конечно, хотя есть некоторые картины, которые я не видел до сих пор. Вообще на себя смотреть часто вредно, а тем более, любоваться собой... Важные для меня фильмы я смотрю обычно дважды, и первый раз поневоле замечаешь допущенные промахи и ошибки. Но если глубже ответить на этот вопрос...

Моя фильмография перевалила за 100, если уже не за 120 картин. Это ни в коей мере не говорит об успешности или больших достижениях, это просто моя работа. Но если мы будем говорить о фильмах, за которые мне не стыдно, то хватит пальцев двух рук. Какая-то картина остается в кармане деньгами, какая-то — названием того прекрасного города, где проходили съемки, еще одна — отличной компанией людей, с которыми ты работал. И только небольшое количество фильмов становятся частью жизни. Но они есть, и я этому счастлив.

- Вам наверняка сегодня присылают множество киносценариев. Часто отказываетесь сниматься?

- Конечно, я больше отказываюсь, чем соглашаюсь, потому что мне сегодня действительно много присылают. Но было бы неправдой сказать, что я никогда не иду на компромисс. Потому что существует и такой момент, что надо зарабатывать деньги, кормить семью, у меня двое детей. Мои родители — пенсионеры, живут на Украине, мы им помогаем, как и моему тестю. Конечно, я зарабатываю в «Современнике» хорошо, но театр и кино в плане материальном — вещи пока несравнимые.

- В каких фильмах вы бы никогда не стали сниматься?

- В плохих. Но я в этом плане человек везучий. Я отказываюсь много, но все равно нет-нет, да и предложат что-то стоящее.

Жестокая профессия

- С возрастом количество иллюзий обычно уменьшается. Чувствуете ли, что не все испол-нилось, что было задумано?

- Знаете, я так не живу. Я иду по дороге, у которой правая обочина театр, а левая — кино. И мне так нравится по ней идти, когда она поворачивает, подымается в гору или спускается... И я знаю, что не нужно на этой дороге ставить опознавательных знаков и отметин, нужно просто по ней идти. Как только появится ощущение, что ты куда-то пришел или чего-то достиг, то нужно сворачивать, садиться в кабинет и писать мемуары о том, какой ты великий. Или идти к психиатру...

- Вы снимались вместе со своей дочерью Дарьей. Чем она занимается, она актриса?

- Это не правда. Сниматься вместе мы не могли: моя дочь не актриса. Она закончила продюсерский факультет ВГИКа. А вместе мы работали совершенно случайно. Был такой проект, сериал «Гетеры майора Соколова», где я играл одну из ролей, а Дарья работала администратором.

- А ваш сын Ваня... Вы бы хотели, чтобы он также занялся актерской профессией?

- Глупо хотеть какой-то профессии для своего сына, надо сначала в нем эту профессию увидеть. Да, в нем есть определенные задатки, но я не знаю, что будет дальше. Пока я хотел бы хорошо его воспитывать, чтобы он вырос счастливым и успешным человек. В дочери я не видел актрисы и вообще очень не хотел, чтобы она пошла по стопам папы и мамы. Мне хотелось ее оградить, как и любому родителю. Я очень люблю эту профессию, она мне все дала, это моя жизнь. Но, в то же время, я понимаю, какое это жестокое и страшное дело, сломавшее жизнь очень большому количеству талантливейших людей, которые прекрасно могли бы быть на моем месте. Но они родились в Курске или Брянске, где нет кино и телевидения, не учились в Москве или даже учились, но не смогли здесь пробиться... Актерская профессия очень жестокая, и особенно тяжело в ней женщинам. Мужчинам — проще.

- «Современник» после долгого перерыва, наконец, приехал в Германию. А вы часто здесь бываете?

- Лет 10 не был, приезжал когда-то с нашим театром, еще один спектакль привозили с ант-репризой вместе с Татьяной Догилевой, хотя я в антрепризе обычно не играю.

- Какие ассоциации вызывает у вас эта страна?

- Здесь здорово, красиво, очень доброжелательные люди. Я общался с представителями разных поколений, и мне было очень трогательно видеть, как у этих людей есть внутри ощущение вины за ту страшную войну и за ту страшную эпоху, когда в стране процветал нацизм. Мне очень нравится Кельн, Западный Берлин, Дуйсбург, маленькие красивые городки, такие как Фридрихсхафен. Но жить в Германии я бы, наверно, не смог, там скучно. Не могу себя представить в роли эмигранта.

- Что бы вы пожелали российским соотечественникам, живущим в Германии?

- Что можно пожелать людям, которые выбрали себе несколько иную жизнь? Наверно, быть счаст-ливыми и здоровыми, жить хорошо, но, в то же время, не забывать о своих корнях, о чем-то русском, чего нет в Германии.

Ирина ФРОЛОВА
«МК-Соотечественник», май 2014 года