СЕРГЕЙ ГАРМАШ, НЕ ЛЮБЯЩИЙ СКАКАТЬ

Если с собственными свежими мыслями напряженно, приходится заимствовать чужие. Принес на интервью с Сергеем Гармашом книгу Виктора Ерофеева «Мужчины» и вместо первого вопроса процитировал: «Мужчина-конь всю русскую историю проскакал, с шашкой наголо или без шашки, весь в мыле, глаза таращит, вид безумный. Дураки скачут, ленивые скачут, хитрожопые скачут, подхалимы скачут, умные тоже скачут – в общем, все скакуны. Если все-таки разобраться, куда они, эти русские мужики, скачут, то выяснится по размышлении, что скачут они из прошлого в будущее, из вчера в завтра, перепрыгивая через сегодня... Они в сегодня жить так и не научились... Значит, нужно придумать себе такую мечту и теорию, что завтра непременно будет лучше, чем сегодня, – и скорее скакать в завтра. А завтра – это не только завтрашнее сегодня, что было бы полбеды. Завтра– в перспективе – это смерть. И все скачут в смерть сломя голову…»

________________________________________
ЛИЧНОЕ ДЕЛО
Родился 1 сентября 1958 года в Херсоне.
В 1977 году окончил Днепропетровское театральное училище.
В 1984 году – Школу-студию МХАТ. Сразу был принят в труппу театра «Современник»,
где служит до сих пор. Последняя роль – капитан Лебядкин в «Бесах» по Достоевскому.
Женат на Инне Тимофеевой, актрисе «Современника».
Дочь Даша учится в 11-м классе. 
________________________________________

– И о чем же ты хочешь спросить? Не скакун ли я из породы тех, о ком пишет Ерофеев? Сразу отвечу: нет, это не обо мне. Да, порой бываю в мыле, когда дела накрывают с головой, но вид всегда стараюсь сохранять разумный. А то, что наши люди до сих пор толком не научились ценить настоящее, вполне объяснимо. Это не вина их, а беда. Народ по-прежнему живет трудно, ему ничего иного не остается, как ждать перемен и надеяться на лучшее. Конечно, чуда не случится, катаклизмы не перестанут трясти планету, правительства все так же будут обманывать граждан, но ведь надо верить во что-то хорошее.

– Удается?

– Спрашиваешь так, словно не в этой стране вырос! Моей Даше 16 лет, у меня внутри все сжимается, когда слышу слово «Беслан». Даже думать боюсь о том, что выпало на долю заложников и их родителей. Не приведи господь! А нам рассказывают о создании какой-то там парламентской комиссии, которая доложит о результатах работы через полгода или через год… От таких реалий и поскачешь, и побежишь, куда глаза глядят! Наверное, на настроение людей могли бы повлиять государственные мужи, по долгу службы обязанные выйти к народу, успокоить его. Но ведь не вышли, не проявили себя личностно. Ни президент, ни премьер-министр… На мой взгляд, куда порядочнее в подобной ситуации поступил Виктор Черномырдин, который в 95-м году не побоялся снять телефонную трубку и поговорить с захватившим Буденновск Шамилем Басаевым. Потом эксперты заявляли, что нельзя вести переговоры с террористами, делать им поблажки. Им, знатокам, виднее, но в тот момент людям важно было понять, что буденовские заложники не брошены государством на произвол судьбы. Черномырдин повел себя не как политик, а как человек, и это стало в той ситуации главным. А в Беслане нам лгали, лгали, лгали…
Подлость и несправедливость нынешнего времени еще и в том, что ты можешь честно работать, никого не обманывать, и все равно на душе будет гадко и противно.

– Почему?

– Я же знаю о войне в Чечне, но не выхожу на Красную площадь с плакатами, не протестую. Продолжаю спокойно играть в театре, сниматься в кино. Автомобильную трассу «Кавказ» перекрывают другие, те, у кого родные погибли в 1-й бесланской школе. Значит, чтобы встать рядом с ними, обязательно нужно потерять кого-то из близких? Тогда можно вступать в Комитет солдатских матерей? Но это же бред! Словом, иногда возникает чувство раздвоения личности. Вроде бы живешь в ладу с совестью, но внутри что-то гложет, скребет…
И за государство родное часто бывает стыдно. Ну, зачем, скажи, Путину надо было до официального объявления итогов выборов президента Украины дважды поздравлять с победой Януковича? В итоге ведь пришлось принимать в Кремле Ющенко… А, может, Владимир Владимирович в случившемся не виноват, все произошло из-за никудышных советников и помощников? Убежден: у нас по-прежнему много людей, занимающих не свое место. Об этом еще Гоголь писал: время мнимых величин, дилетантов, непрофессионалов… Вот и происходят обидные ляпы вроде этого с Украиной.

– Ты ведь в пик «оранжевой революции» ездил с «Современником» в Киев?

– Да, и возили мы туда, кроме прочего, «Бесов» Достоевского… Театр имени Франко, где проходили наши гастроли, расположен в пяти минутах ходьбы от майдана, и мы против собственной воли оказались в гуще событий, сполна ощутили радость и веселье, царившие на площади. Во всяком случае, чувства опасности и агрессии я там не испытал. Не мне давать политические оценки, лишь замечу: не верь рассказам, будто бы на майдане собирались те, кому за это заплатили. Пол-Киева вышло на улицы, такое нельзя организовать за деньги или по команде свыше. В народе вдруг проснулась надежда. Может, завтра наступит жестокое разочарование, но мы же говорим о том, что было, в будущее заглянуть нам не дано.

– А за кого голосовали твои родители, живущие в Херсоне?

– Мама болела, она, по-моему, на выборы не ходила, а отца я об этом не спрашивал. Вообще же юг Украины поддержал Януковича, людей напугали разговорами о том, что закроют границу с Россией, введут визы. Для многих нет ничего более страшного.

– Знаю, после победы Ющенко некоторые украинцы, давно осевшие в Москве, всерьез заговорили об эмиграции на историческую родину.

– Нет, вариант не для меня. Окончательно понял это пару лет назад в Германии, куда поехал с антрепризным спектаклем. По вине нерадивых организаторов играть пришлось в ужасном, неприспособленном зале, по сути, без декораций и технического сопровождения. Это была не работа, а сущий ад, до сих пор вспоминаю тот вечер с чувством стыда. По-хорошему, спектакль следовало бы отменять, но люди купили билеты, пришли посмотреть на московских артистов… Я стоял на сцене, произносил положенные реплики и думал об одном: «Господи, скорее бы эта пытка закончилась!» Когда все завершилось, постарался поскорее проскользнуть на улицу, но, оказалось, десятка два зрителей из числа бывших соотечественников ждут нас у выхода. Они абсолютно искренне принялись благодарить за прекрасную игру. Как я не провалился сквозь землю? В тот миг поймал себя на мысли, что безумно жалею этих людей: до чего же несладко живется им на чужбине, если они счастливы после таких спектаклей! Почему-то раньше считал, что сорваться с насиженного места, увезти семью и начать с нуля может лишь сильный человек, а тут вдруг осознал: ни фига! Сила нужна, чтобы не опуститься и не пропасть здесь. Пошло бежать ради мещанского спокойствия. Нет, никого не осуждаю, у каждого человека свои резоны и обстоятельства, но для себя тогда, в Германии, решил: колбасная эмиграция – не моя история.
Что же касается Украины, это отдельная тема. Не могу поверить, что мы когда-нибудь станем чужими. Слишком много кровных ниточек нас связывает. Это же относится и к Белоруссии. Знаю, о чем говорю, поскольку в последние годы регулярно езжу в Минск на съемки «Каменской».

– Тебе про батьку Лукашенко там часто вопросы задают?

– Нет, никто об этом не спрашивает.

– Тогда я спрошу.

– Отвечу. Но сначала диктофон выключи…

– Цензура?

– Нет, я добровольно и сознательно избегаю политических тем, чтобы не пополнять список дилетантов, о которых сам тебе говорил. Не забывай: перед тобой артист, а не эксперт по международным вопросам.

– И артист, замечу, заслуженный, лаврами, «Никами» и «Золотыми орлами» увенчанный.

– Поверь, в моем мироощущении эти награды ровным счетом ничего не изменили. Если они и отразились на чем-то, так на сумме гонорара: теперь ценюсь выше, стою дороже. Впрочем, в прежние времена я тоже не особенно бедствовал. Пока учился и сам не мог много зарабатывать, родители выручали, регулярно снабжали посылками с провизией. После училища попал в труппу «Современника» и сразу же начал активно сниматься в кино. Не хочу лукавить, рассказывая, будто ни разу не соглашался на роли из-за денег. Всякое случалось, особенно в начале 90-х, когда появилась масса доморощенных режиссеров, и чуть ли не каждый желающий брался за производство картин, будучи уверенным, что это прибыльный и легкий бизнес. Есть фильмы, о которых вспоминать неохота, но что было, то прошло: давно не грешу неразборчивостью в киносвязях. Раньше брался практически за любую работу, а теперь все чаще говорю «нет». Например, в 2000 году снялся в «Нежном возрасте» у Сергея Соловьева, после чего отказался от пяти сериалов подряд. В какой-то момент жена даже сказала: не боишься, что звать перестанут? Но я не торопился, за что был вознагражден встречей с Димой Месхиевым. Мы вместе сделали картину «Механическая сюита».
Вообще стараюсь поменьше суетиться. Что мне положено, моим и окажется, зачем толкаться и размахивать конечностями? Солидарен с Никитой Михалковым, любящим повторять: делай, что должно, и будет, что будет. Главное – гнать прочь чувство самоуспокоенности. Единственный шанс сохраниться в нашей профессии – всегда ощущать себя учеником.

– Но хоть что-то мэтру позволительно?

– Например?

– Ну, не знаю… Бизнес-класс в самолете, место в спальном вагоне поезда.

– Летать не слишком люблю, а вот СВ – да, требую. Более того, обычно прошу выкупить все купе, чтобы ехать без соседей. Но это не роскошь, выпендреж и звездные закидоны, а суровая проза жизни. Не могу я посвятить ночь случайным попутчикам, которым приспичило пообщаться с опознанным артистом. Представь, мы пятый сезон кряду снимаем в Минске «Каменскую». Вечером играю спектакль, сажусь на Белорусском вокзале в поезд, утром уже на съемочной площадке, ночью опять погружаюсь в вагон, чтобы через сутки выйти на сцену «Современника»... Что бы от меня осталось, если бы время в дороге проводил за светскими беседами или распитием горячительных напитков с соседями? И в гостинице низкого качества жить не соглашусь. Возраст не тот. В конце концов, свою порцию клоповников давно получил, по молодости лет попадая в такие номера, о существовании которых поколение молодых артистов, наверное, даже не подозревает. Отночевал в комнатах без окон и дверей, хватит. Да что сравнивать? До середины 80-х годов нам самим приходилось добывать билеты на поезда и самолеты, чтобы догнать съемочную группу, уехавшую в экспедицию. Я бегал по вокзалам, заводил блат среди кассиров и перекупщиков... Наверное, неслучайно в советские времена работа актера по физическим нагрузкам приравнивалась к труду дворника.

– Но вы все-таки не метлой машете.

– Вот именно! Потому и стараюсь поберечь силы, в том числе и душевные. Давно понял нехитрую истину: всех денег не заработаешь, а утраченное здоровье не воротишь. К примеру, не первый год строю дачу в Подмосковье, мог бы поднапрячься, согласиться на пару проходных ролей, чтобы скорее закончить стройку века, но не хочу размениваться.

– Михал Михалыч Жванецкий, рассказывая мне о своем доме в одесской Аркадии, произнес в интервью занятную фразу: «Там каждый кирпичик – чей-нибудь аплодисмент».

– Хорошее сравнение, но, наверное, я не умею так жить: дескать, этим фильмом заработал на стены, а тем спектаклем – на потолок… Плохо у меня с планированием и раскладыванием по полочкам. Лучше удаются спонтанные поступки. Помню, снялся в «Ворошиловском стрелке», получил гонорар и задумался, как грамотнее его потратить. В тот момент мы с Инной только-только начали самостоятельную жизнь, проведя до этого десять лет в коммуналке, а еще раньше ровно столько же в общежитиях. В 88-м году родилась Даша, и нам дали угол в трехкомнатной квартире на Бауманке.
С одними соседями жили душа в душу, а с другими отношения сразу не заладились. Клянусь, иногда по утрам рука сама тянулась к топору, так доставали бесконечные ссоры и разборки. Пять лет беспрерывного ада! Когда в итоге нам удалось разъехаться, счастью не было предела. На радостях я на все лето отправил жену с дочкой к родителям, а сам занялся перепланировкой жилья, первым делом сломав перегородки между туалетом, кухней и ванной. Рассудительный человек как поступил бы? Ни на что постороннее не отвлекался бы, пока не закончит неотложные работы. А я взял деньги за «Стрелка» и отправился в Питер, где, потратив немалую по тем временам сумму, купил новую машину.

– С чего вдруг?

– «Шестерка», на которой ездил, окончательно достала, начав разваливаться на части. Посчитал, что могу позволить себе подарок на сорокалетие, и приобрел южнокорейскую KIA Shuma, первую в жизни иномарку. Сел за руль и вернулся в Москву «на коне». В итоге к 1 сентября, к возвращению семьи из Херсона, перегородки я, конечно, собрал, но мы все равно зимовали при кирпичах и нештукатуреных стенах… Словом, с рационализмом в быту у меня напряженно. Хотя иногда случаются практичные шаги, но это скорее совпадение, чем закономерность. Скажем, дачные 25 соток в свойственной себе манере купил совершенно спонтанно. Свободных денег на тот момент не имел, мог рассчитывать лишь на предстоящие заработки, но увидел, какими глазами Инна и Даша смотрят на участок, и решил брать. Понял: если сейчас не куплю, потом всю жизнь буду жалеть и сравнивать. Пошел по друзьям и знакомым, по крохам собрал нужную сумму. Во мне проснулся внутренний азарт, желание поскорее вернуть долги, и я действительно смог достаточно быстро рассчитаться с кредиторами. Цена на землю за прошедшие четыре года выросла во много раз, и покупка оправдала себя с лихвой. Но я-то брал участок, не думая о выгодном вложении капитала. Так получилось… Хотя было время, даже на крови деньги зарабатывал.

– Не пугай меня, Сергей!

– Это не то, о чем ты мог подумать! Никакого криминала. Студентом я регулярно посещал станцию переливания крови на Беговой, был донором. За вознаграждение в 25 рублей и бесплатный обед на Втором часовом заводе сдавал максимальную дозу – 510 граммов.

– Плюс к этому, помнится, полагалось два отгула.

– Тоже так подрабатывал? Нет, освобождение от занятий я не брал, пропуски в мои планы совершенно не входили, а вот деньги были нужны, сущая правда. А еще как-то раз со мной расплатились зубами.

– Это что-то совсем уж экзотическое.

– В 95-м году снимался в Германии в картине «Последний курьер», за которую позже получил первый приз в жизни, немецкий аналог нашего «ТЭФИ». Моего следователя с Петровки отметили как лучшую мужскую роль в телефильме. Пришлось, правда, зазубривать огромные куски текста, поскольку до этого знал по-немецки только «Гитлер капут!» и «Хенде хох!». Но дело в другом. За работу заплатили чумовой по российским меркам гонорар, на съемочной площадке выделили персональный вагончик для отдыха и переодевания, а в довершение ко всему отвезли в Германию, где высококлассный стоматолог за два часа сделал мне новые зубы. О, как бывает!
Но это еще не весь рассказ. Один из эпизодов «Последнего курьера» должны были снимать в кафе «Зеленый огонек» на Пушкинской улице. Как услышал об этом, даже подпрыгнул, не совладав с эмоциями. Дело в том, что в «Огоньке» я мыл полы, когда учился на первом курсе! Вообрази картину: съемочная группа входит в кафе, и вдруг ко мне бросаются несколько работниц, с которыми мы не виделись тринадцать лет. «Сережа! Как ты, что ты?» Было здорово и трогательно! И никакой неловкости перед немцами, узнавшими, чем мне приходилось заниматься в студенческие годы.
В конце концов, я честно зарабатывал на хлеб, а не грабил прохожих в подворотнях. На третьем курсе вместе с приятелем Толей Котеневым, которого сегодня многие знают по сериалу «Ундина», устроился дворником в ДЭЗ и получил в свое распоряжение трехкомнатную квартиру на улице Правды. Дом собирались ставить на капремонт, жильцов отселили, но газ, свет, тепло еще не отключили, и мы с Толяном там хозяйничали, созывая на вечеринки весь курс. Замечательная пора была!..
Впрочем, нам всем свойственно идеализировать прошлое.

– И будущее. Забывая о настоящем.

– Ты опять о словах Ерофеева? Не хватает фантазии вообразить, какую награду следовало бы вручить тому, кто откроет секрет гармонии, выведет ее точную математическую формулу. Суетно живем… Скажем, новосел делает ремонт и долго объезжает магазины, выбирая кафель в ванную. Ему нужны определенные цвет, форма, рисунок. Ищет, ищет, ищет… Человеку это кажется очень важным. Наконец, покупает. Строители кладут плитку, хозяин любуется ею ровно два дня, а на третий забывает, чтобы больше никогда в жизни не вспомнить… Судьба редко делает подарки, к которым нельзя привыкнуть. Все приедается, даже самое желанное. Исключение, может, составляют лишь дети и любимые.

– У тебя вроде бы еще есть яхта.

– Яхты как раз нет. Есть мечта о ней. Мечта всей жизни. Даже не представляешь, как это серьезно! Уже как-то говорил тебе: будь у меня пара лишних миллионов долларов, бросил бы все к чертовой матери, включая театр и кино, поднял бы паруса – не обязательно алые – и без колебаний отправился в кругосветное путешествие. До конца дней своих... Истинная правда!
Но вся штука в том, что умом понимаю: миллионов у меня не будет, а значит, и яхты тоже…

– Ну а в шкотовые пошел бы на чужую лодку?

– Уже работал в кукольном театре, когда меня позвали в севастопольскую спортроту. Предложение было заманчивое: светила карьера яхтсмена.
Я написал заявление с просьбой уволить из театра по собственному желанию, но потом мама все-таки отговорила. Не скажу, будто жалею, что не решился тогда уйти, однако до сих пор выключаю телевизор, если там идут передачи о яхтах. Больно смотреть, не могу.
С другой стороны, всегда есть возможность красиво помечтать. Я не обзавелся хобби, не выпиливаю лобзиком, не вышиваю крестиком, даже рыбачить и охотиться не люблю, зато живу со сказкой. Не надо ее разрушать, ладно?

– Да разве же я покушаюсь? Только спрашиваю: как ее, сказку, сделать былью?

– На яхту, как на дачу, у приятелей деньги не займешь… Впрочем, и об этом мы с тобой сегодня уже говорили: я не скакун с выпученными глазами. Нет во мне одержимости. Никогда не дрался за роли, наградами не грезил. Все само пришло. Думаешь, не смог бы найти себе какую-нибудь телепередачку, стать ее ведущим и заняться ненавязчивой саморекламой? Без труда! Но отказываюсь даже от стоящих предложений.
Ндавно Сережа Кушнерев, отец «Последнего героя» и мой друг, заманивал в очень интересный проект, но я объяснил, что уже сделал выбор в пользу театра и кино. Сегодня вполне здесь счастлив. Специально для тебя и Виктора Ерофеева повторю: сегодня, а не вчера или завтра. Все, точка.

– Пусть другие скачут?

– Видишь? Ты все правильно понял…

Андрей ВАНДЕНКО
«Лица», март 2005 года