Версия для печати

Женский род, российское лицо

В "Современнике" состоялась премьера "Грозы" в постановке режиссера Нины Чусовой

На театральных сценах Москвы летают "Чайки", гремят "Грозы", цветут "Вишневые сады", обаятельно лгут Хлестаковы, трагически клоунируют Бальзаминовы. Современная драматургия - и российская, и зарубежная - отступает по всем фронтам. Играют классику. Причем в основном русскую, вроде бы хрестоматийную, до дыр зачитанную. Чехов, Гоголь, Достоевский и, конечно, Островский, который Александр Николаевич. "Таланты и поклонники", "Банкрот", "Доходное место"... Названия - символы, монологи - приговоры, мы перечитываем, передумываем старые уроки. Но чем нам может помочь Островский?

Вопрос "Зачем нужна классика сегодня?" - считается глупым, потому что на него трудно нормально ответить. Что ни скажи, все скучно, банально, вторично. Да, вечные проблемы, столь же вечные ценности, опыт поколений, золотой запас драматургии, духовный фонд нации. Было, знаем, проходили. И наш вопрос не "зачем", а "как". Каким образом сегодня эти вечные ценности и проблемы выносить на сцену?

В этом смысле обожаю читать театральные рецензии. Иной раз такое узнаешь от товарищей по журналистскому цеху, аж дух захватывает. Николай Ставрогин из "Бесов" Достоевского, оказывается, стал провозвестником секс-туризма в Таиланд, Катерину в "Грозе" Островского - то плющит, то колбасит, а в ее свекрови Кабанихе много драйва. В общем, читайте и не соскучитесь.

Читатель со стажем имеет глаз наметанный. Он авторское самовыражение оставляет неофитам, а сам ищет знаковые моменты, расшифровывая их легко. Фразы типа "бережное отношение к тексту, следование букве и духу" означают: на сцене - костюмированная читка хрестоматии для старших классов. Смотришь на актерский состав и решаешь: высидишь или не высидишь. На такие спектакли хорошо водить детей. Заставьте современного подростка прочитать "Сирано де Бержерака"! Занятие трудное и для родителя малоперспективное. А за возможность посмотреть "живого Домогарова, который сыщик Турецкий" ваш отпрыск и Ростана проглотит. Про такое бережное следование мне один старый актер когда-то сказал: "Если знаешь, чем кончится, смело уходи в антракте. Такие спектакли для тех, кто не знает".

Вторая шифровка, посылаемая рецензентами опытному читателю, - песнь о безответственном режиссерском эксперименте, выплеснутом с водой ребенке и прочих надругательствах над вечностью. Следует понимать, что режиссера пьеса захватила, ему есть, что сказать по ее поводу. Высказывание может получиться удачным или откровенно слабым, вы можете его внутренне принять или отвергнуть. В любом случае в зрительном зале вам предстоит работа души и ума, а не просто "старые песни о главном". Потому и звучат часто брезгливые приговоры рецензентов: "Спектакль обречен на зрительский успех". Мол, публика всеядна, неразборчива, проглотит.

Рецензий я не пишу никогда. Во-первых, отношу себя к публике, чем горжусь. Во-вторых, люблю театр, который в России сравнивают то с храмом, то с парламентом. Ни того, ни другого у нас по большому счету нет, значит, театр несет тройную нагрузку - и какие уж тут критики. Но своими размышлениями по поводу увиденного делюсь с удовольствием, никому, впрочем, своего мнения не навязывая. Захочется моему читателю посмотреть спектакль, о котором мы говорили, уже большое дело.

В последнее время редкая рецензия обходится без рассказа ПРО ЭТО. Было или не было, как именно проходило, что чувствовали задействованные стороны. Вроде и с иронией, а сладко так. Попробуем и мы.

"Современник" и его президенты

Обещанное ПРО ЭТО - спектакли театра "Современник" посещают президенты России. Каждый смотрит, видимо, то, что ему ближе. Театралы вспоминают, как восемь лет назад Борис Ельцин приходил на спектакль "Крутой маршрут" Евгении Гинзбург. Сам выбор спектакля тогда казался символичным. Значит, Ельцин гарантирует, что по крутому маршруту вспять мы уже не пойдем, возврата к лагерям не будет, впереди - свобода. Президент тогда пришел в театр именно как зритель, охрана не бряцала оружием и вообще в глаза не бросалась. В антракте Борис Ельцин охотно делился своими впечатлениями, т. е. все было как-то по-человечески.

В марте этого года на премьеру "Бесов" в постановке Анджея Вайды приходил старый друг "Современника", а по совместительству первый и последний президент СССР Михаил Горбачев. Рискну предположить, что и в этом случае выбор спектакля осознанный. Кому как не Горбачеву смотреть на смешных и жалких российских либералов, социалистов-недоучек, непобежденных бесов-стукачей. Страна-то какая. Если чистая душа, значит, юродивая. Если носитель идей, то непременно ищет, с чьей бы руки поесть. Если честный человек, так либо киллер, либо самоубийца. Любить толком не умеют, ненавидеть - тем более, а уж трусоваты - все. И эту страну он, Горбачев, решил в свое время освободить. От кого? От собственного населения?

Премьера "Грозы" совпала с днем рождения режиссера Нины Чусовой. И такой она получила подарок, что и детям рассказывать, и внукам, и прочим разным потомкам. На премьеру прибыл новый-старый президент России Владимир Путин. У него теперь новый советник по культуре, который, говорят, ему и посоветовал. Не перебирайте в памяти всех известных деятелей российской культуры, пытаясь угадать, кто же новый советник. Широким массам культурного населения этот человек вряд ли известен. Его зовут Юрий Лаптев, он баритон из Мариинского театра. Питерский то есть человек. Хорошо хоть не тенор, а то совсем было бы за державу обидно. В общем, Путин в "Современнике" был, как и подобает просвещенному самодержцу. Про количество охраны, меры безопасности на ближних и дальних подступах к театру и прочий "вихрь - антитеррор" говорить лишний раз не хочется. В антракте публику даже на улицу покурить-подышать не выпустили. Пресса ехидно заметила, что "весь зал на три часа оказался в заложниках у главного зрителя". Только кто же заставлял этот зал разражаться бурными аплодисментами, переходящими в овации, увидев Путина в ложе? Охрана никому автоматы к вискам пока не приставляла. То есть хлопали по собственной инициативе - от избытка чувств. А уж в тот вечер в зале "Современника" такое собралось созвездие людей, достойных оваций, - от Олега Янковского до Владимира Спивакова. Но хлопали именно президенту. Будем надеяться, что в качестве признания выдающихся режиссерских и актерских способностей. В любом случае, не надо потом брезгливо передергивать плечиком, мол, диктатура - такая гадость, откуда она только берется.

Так почему же Путин пришел именно на "Грозу"? Наверное, помнил Островского, вернее, школьный вариант его прочтения. Приятно ведь лишний раз убедиться, что народец у тебя в управлении темный, нрава дикого, воли собственной не имеющий, за себя не постоит, ближнего придушит с тихой радостью, единственный доступный вид бунта - повеситься на воротах у барина. Потворствуй народным инстинктам - и будешь царствовать вечно.

Бывший советский школьник ждал одного, Островский написал про другое, а режиссер Нина Чусова поставила то, что все увидели.

"Гроза" Островского

Так что же за история произошла на самом деле в волжском городе Калинове? Добролюбовское заклятие "Луч света в темном царстве", подхваченное советскими учителями литературы, отрезало нормальному читателю путь к пьесе Островского. Все сложилось в схему простую и примитивную. Островский - бытописатель, обличитель темного мира, где правят Кабаниха и Дикой. То есть тирания и деспотия, помноженные на тотальное невежество. Калиновский интеллигент Кулигин рассказывает влюбленному в Катерину Борису: "Жестокие нравы, сударь, в нашем городе, жестокие! В мещанстве, сударь, вы ничего, кроме грубости да бедности нагольной, не увидите. И никогда нам, сударь, не выбиться из этой коры! Потому что честным трудом никогда не заработать нам больше насущного хлеба. А у кого деньги, сударь, тот старается бедного закабалить. А между собой-то, сударь, как живут! Торговлю друг у друга подрывают, и не столько из корысти, сколько из зависти. Враждуют друг на друга". Борис больше похож на иностранца, попавшего в российскую глубинку, а не на героя-любовника. Он и сам признается: "Я понимаю, что все это наше русское, родное, а все-таки не привыкну никак". Чистая душа Катерины калиновского ужаса выдержать не может. Свекровь - Кабаниха лютует, муж слаб, любовник - еще слабее. Блеснула Катерина светлым лучом, да и бросилась в Волгу.

Непременный для школьных уроков литературы образ народа в этой "Грозе" представлен странницей Феклушей, рассказывающей дикие бредни про заморские земли с неправедными султанами, "где все люди с песьими головами". Вообще, все иностранное для жителей Калинова - синоним ругательства. Хочет Кулигин изобрести перпетуум-мобиле для народной пользы - значит, он татарин. Литва и вовсе непонятно для чего существует. Все действующие лица религиозны, но каждый по-своему. Бог простит и грех, и мракобесие, и любовь. У Бога лучше, чем у людей.

Такой Островский актуален и сегодня, а "Гроза" вписывается в стройную литературную концепцию. В одном волжском городе в купеческой семье Клыковых действительно произошла подобная история. Вот вам и Островский-бытописатель. Иностранцев драматург и сам недолюбливал, писал, что они "грубы, и сверх того мошенники". Поставьте нынче такого Островского - и получите ту самую костюмированную читку.

Часть литературоведов считает, что "Гроза" - русский ответ Флоберу. По времени написания сходится. Катерина вошла в мировую литературу позже, чем "Госпожа Бовари". Сюжетные линии похожи: деспотичные свекрови, жалкие мужья, такие же любовники, одинаковый трагедийный исход. Рассматривать себя в европейском контексте всегда приятнее, чем просто любоваться описанием собственного варварства. Вот уж и забыт город Калинов с его купцами и изобретателями-самоучками. Перед нами две истории любви двух ярких женщин - русской и француженки. Посмотреть в театре такую "Грозу" было бы интересно.

Есть и еще одна точка зрения: пьеса Островского - первая и, пожалуй, единственная русская трагедия в стиле европейского классицизма. Грехопадение, жизнь, смерть, границы дозволенного, Божий суд, нравственные нормы - вот темы "Грозы". Тогда объяснимо и фактическое отсутствие нормальных человеческих разговоров в пьесе. Героям такой трагедии положено обмениваться монологами, больше похожими на программные заявления. Такую "Грозу" поставила несколько лет назад в МТЮЗе Генриетта Яновская, и это был потрясающий спектакль.

Вот сколько гроз из одной грозы дает классика, вот в чем ее главный секрет.

"Гро" и "Гра" Нины Чусовой

"Фантазии на тему пьесы А. Н. Островского" - так заявляет "Современник" свой новый спектакль. Блестящее театральное хулиганство начинается уже с афиши. В букву "о" в слове "Гроза" заточена буква "а". Перед началом спектакля в фойе показывают фильм Владимира Петрова 1933 г., где Катерину играет Алла Тарасова. Сторонники следования классической букве в зрительный зал могут уже не заходить.

На сцене один из лидеров "бумажной архитектуры" 80-х, а ныне архитектор с мировым именем Александр Бродский построил гигантскую четырехэтажную конструкцию. Страшные клетки с живыми голубями и печками-буржуйками. То ли советская коммуналка, то ли лагерный барак в разрезе. Звучит музыка "PAN-квартета", молодая интересная женщина в очках и с косичками читает, прыская от смеха, домостроевский текст. Это Елена Яковлева в роли Марфы Игнатьевны Кабановой. Никакой Кабанихе в этом андеграундном действе быть не может. Кабанова - женщина, знающая о жизни и о любви все. Мужчины таких боятся. Да она и переросла давно внутреннюю зависимость от мужчин. У нее есть ее бизнес и ее сын - взрослое дитя Тихон (Максим Разуваев), которого мама постоянно спрашивает: "На кого ты похож?", подставляет платок, приказывает: "Плюй!", вытирает нюни.
На мужчину похож Тихон, но только похож. Они тут все как на подбор - великая русская трагикомедия. Взять бы Марфе Игнатьевне Дикого в любовники. Но ведь видно, что от героя Владислава Ветрова шуму много, а толку-то. Настоящей силы в нем нет - дурь, игра, пшик. А Кулигин (Александр Олешко) ведь интеллигентом должен быть, так почему же непременно пьян, в очках, бечевочкой перемотанных, о вечном двигателе и мировом прогрессе мечтает, а реально сделать что-то, помочь себе и окружающим не может, да и не хочет.

Бежит по сцене хрупкая, манящая, в смешных кудряшках девочка-женщина, спотыкается, чуть не выронив сигарету, явно чертыхается про себя и восклицает: "Отчего люди не летают!". Чулпан Хаматова играет свою Катерину где-то между "Заводным апельсином" и "Страной глухих". Жизнь - игра перед смертью, талантливая, страшная игра. Сил много и сил нет. Любить хочется, но разве столько и такой любви обрушишь на мужа, которого мать, провожая в дорогу, переодевает в чистую смирительную рубаху?

Борис - вторая крупная роль в "Современнике" молодого актера Юрия Колокольникова. Пока режиссеры предпочитают эксплуатировать его типаж мальчика для игры в обожание. В "Сладкоголосой птице юности" Т. Уильямса в постановке Кирилла Серебренникова актером играет Марина Неелова, в "Грозе" - Чулпан Хаматова. Игра эта настолько пронзительна, что в мрачных клетках на сцене распахиваются окна, белые занавески-птицы порхают как от свежего ветра. Но не любить же всерьез этого сладкого мальчика. Он и не знает, что делать с любовью такой женщины.

Катерине и ее свекрови тесно. Но не друг от друга, а от самих себя. Вот Марфа Игнатьевна с приживалками устраивает ежевечернее самоистязание с покаянием в грехах. Вместо одной Феклуши Островского на сцене три Дуняшки, калькирующие Кабанову и внешне, и внутренне. Грехи жалкие, по-настоящему согрешить негде и не с кем. Безмужчинье на сцене и в жизни, хотя много мужчин.

Все, что случится с невесткой, Марфа Игнатьевна знает наперед. Сама через это прошла, но выжила, уцелела. Может, у Катерины планка поднята еще выше?

Режиссер Нина Чусова очень точно и верно распорядилась своими героями. Реплика: "Здесь что вышла замуж, что схоронили - все равно", - отнята у Бориса и отдана Катерине. Ей она более по силам. В качестве шекспировской "мышеловки" - домашний спектакль "Снегурочка". Не хотела Марфа Игнатьевна признания Катерины, просто показала: все знаю. Да и Катерина призналась в измене мужу не по слабости, а от страшного своего куража.

"Отчего люди не летают!" - перехватывает крик Катерины Кабанова. На сцене уже вместо лагерного барака - прозрачный купол, по которому бьет непрерывный дождь, тоскливый и безысходный. "В могиле лучше... А об жизни и думать не хочется. Опять жить? Нет, нет, не надо... нехорошо!" Главный трагический монолог Катерины волей режиссера достался Кабановой. Таким женщинам, действительно, не стоит так жить. Отправляясь в небытие, Катерина не падает вниз, а взбирается вверх. Спектакль окончен, игра продолжается. Островский Нины Чусовой столько сказал нам о нас самих, что за один раз и не переварить. Хочется возвращаться и смотреть еще. Спектакль, который обречен на зрительский успех, независимо от наличия или отсутствия среди публики очередного президента.

Евгения СИНЕВА
«Русский Фокус», 17-23 мая 2004