Версия для печати

«Осенняя соната»: семейное несчастье

Алена Бабенко сыграла мстительную дочь Марины Нееловой.

Сразу после шальной «Анархии» в «Современнике» состоялась премьера трудной и серьезной «Осенней сонаты» Ингмара Бергмана. Театральная версия киносценария принадлежит молодому режиссеру Екатерине Половцевой, главные роли достались примадонне сцены Марине Нееловой и Алене Бабенко.

Новый спектакль Екатерины Половцевой — ее дебют на большой сцене театра. Не ища легких путей, режиссер решилась на собственный, очень субъективный взгляд на творчество Бергмана. Она «переложила шведский гений на русские ноты». Риск этот оказался оправдан. Спектакль невозможно сравнивать с оскароносным фильмом. И от этой намеренно устроенной невозможности он только выигрывает.

«Соната» в театре — это накал страстей, всплеск неутоленных обид и горечь несбывшихся надежд. Актрисы играют мать и дочь с надрывом, свойственным нашим женщинам. И этим заставляют зрителя обнаружить в бергмановской драме черты, типичные для драмы русской. Европейская сдержанность здесь не ощутима.

Режиссер сознательно подробно показывает, как разгорается злобный огонь в душе каждой из героинь. Ева не прощает матери ее нелюбовь к дочерям. Шарлотта осознает свою вину только на мгновение, после срыва она снова становится собой — такой прекрасной и такой невиноватой. Благодаря мелодраматичной трактовке «Осеннюю сонату» хочется назвать женским спектаклем. В нем много слез, но много и улыбок.

Марина Неелова — абсолютно не бергмановская героиня, в ее образе очевидны, скорее, черты чеховской Аркадиной или даже Раневской. Шарлотта в ее исполнении кажется вечной актрисой, манерной в жизни точно так же, как на сцене. Она, безусловно, талантлива, при этом жестока, в высшей степени эгоистична и не чутка. Любое свое появление героиня превращает в маленький театр — строит глазки, разбрасывается томными жестами, обиженно поджимает губки... Нелепое очарование такой женщины смешит публику, знатокам же дарит радость от редкой встречи с уникальной актерской природой. Неелова, как никто, умеет вылепить цельный и узнаваемый образ буквально из воздуха.

Хороша в роли Евы Алена Бабенко. Актриса аккуратно и точно передает резкие перепады настроения своей героини, ее внутреннюю «колкость», неуравновешенность, застарелые девичьи комплексы, приступы тревоги и жгучей ненависти к матери. В первом акте очевидно, что Ева еле-еле сдерживается, чтобы не наорать на беспечную Шарлотту, во втором она, наконец, взрывается. Вкрадчивые интонации сменяется истошным истеричным криком, а нарочитая улыбчивость оборачивается пускай минутными, но вполне искренними слезами раскаяния. Ева уже не уверена, что во всех ее бедах виновата мать.

Семейная драма происходит в скудных, но эффектных декорациях. На сцене, засыпанной пожухлой осенней листвой, стоит серый деревянный дом со множеством щелей и пробоин (не они ли — незаживающие раны в душе Евы?) Кажется, по сцене гуляет холодный ветер, героини постоянно мерзнут. В простом, на первом взгляд, приеме (настроение людей «дублирует» природа) кроется суть режиссерского лукавства. Половцева как будто говорит: посмотрите, как проста и обыденная вся эта сентиментальная кутерьма, но как же она на самом деле сложна.

Проблема отцов и детей вечна, но нередко несчастными другу друга мы делаем сами. Забыв кого-то простить, чего-то не сказав вслух или просто — вовремя не став взрослыми.

Наталья ВИТВИЦКАЯ
«Ваш Досуг», 6 марта 2012