МОСКОВСКИЙ ТЕАТР "СОВРЕМЕННИК"
афиша | спектакли | премьеры | труппа | история | план зала
как нас найти | новости | форум "Современника" | заказ билетов
А.С. Грибоедов
ГОРЕ ОТ УМА

Версия для печати

Москва хохочет от “горя”

«Современник» сделал Чацкого больным, а Скалозуба — дамой?

На стоянку возле театра не пускали даже театральные машины. Толстый гаишник перекрыл собой шлагбаум: “Мест нет”. А если в “Современнике” для авто нет мест, значит, сюда наведались ну очень высокие гости. Высокие гости ходят только на премьеры. Премьеру сыграли в воскресенье, и убедиться в том, что горе бывает от ума, а не от радости, пришли многие знаменитости — настоящие и бывшие.

По фойе бодро спешит Михаил Горбачев с молодой красивой девушкой, очень похожей на Раису Горбачеву.
— Смотри, смотри — дочка.
— Сама ты дочка. Внучка это, — несется вслед первому Президенту СССР, уже скрывшемуся в зале. А тут и весь театральный бомонд — Марк Захаров, Олег Янковский с супругой, Слава Зайцев — как всегда, в неотразимом сюртуке и шейном фуляре под крахмальным воротом рубашки. Лица от бизнеса, телевидения, медиа… Яркие и успешные, но все слетелись на “Горе…” посмотреть. Разумеется, не на свое. На чужое. Но, как говорят в России, “от сумы и от тюрьмы (читай, горя) не зарекайся”. Никто из присутствующих — приглашенных vip’ов или обилеченных театралов — и не зарекается: знают, в какой стране живут.
“Горе…” Римаса Туминаса построено из: поленницы дров, деревянной лошадки, в которую играли все советские дети, дыма, что валит из печки, и самолетика типа “кукурузник”, пару раз пролетевшего над героями бессмертной классики. А также из: травмоопасной беготни и прыжков, хождений на высоте — не менее опасных, звуков, похожих на усиливающийся дождь, и отсутствия пауз, которыми обычно отмечены постановки литовских мастеров. На русской почве, в частности на московской, они оказались не совсем уместны. Во всяком случае, две эстетики повстречались на сцене, родив нечто третье. “Горе…” оказалось брутально-отчаянно-безнадежно-изысканно-смешно, но местами с перебором фантазии на тему “Горе от ума”.
К Грибоедову эти фантазии имеют весьма отдаленное отношение, поэтому не стоит задаваться вопросами: отчего это полковник Скалозуб похож на бабу (возможно, на гея)? Могут ли служанка с госпожой быть на равных? А буфетчик Петрушка выступать наравне с главным героем? И зачем, в конце концов, умница Чацкий слезлив и истеричен? Может, поэтому его во втором действии начинают все усердно лечить: завязывают больную голову, массируют, как в Таиланде, при помощи прелестных головок, и пеленают в сукно, точно младенца.
Режиссер, так опасавшийся обвинений в политических акцентах, в них замечен не был. Напротив — его “Горе…” читается как история о семейке со всей ее безалаберностью, идиотизмом и чадолюбием, порой похожим на геноцид.
Актерские работы делятся на хорошие, отличные и исключительные. И это видно по аплодисментам: сила их пришлась на поклоны Гармаша (Фамусов), Ветрова (Молчалин), Стебунова (Чацкий). Каждый играл хорошо, но что-то свое: Гармаш — любовь отчаявшегося отца, Стебунов — горе отверженного любовника, Ветров — забавного прагматика, но не на цыпочках, а со скрипочкой. А вот “браво” кричали, как это ни странно, молодой, малоизвестной паре — Белоусовой и Павлову, сыгравших Лизу и Петрушку. Петрушка за все действие не проронил ни слова, а являл собой нечто эмоционально-подсознательное (отдельного персонажа или даже нации в целом?). Субтильный и гибкий Павлов удивительно тонко рисовал самим собой то, что не произнесено героями. Эта роль — большой дебют молодого артиста.

Марина РАЙКИНА

«Московский комсомолец», 11 декабря 2007 года

ГОРЕ ОТ УМА
Вернуться
Фотоальбом
Программа

© 2000 Театр "Современник".