Версия для печати

Возглавьте меня, пожалуйста

"Шарманка" Андрея Платонова в "Современнике"

Михаил Ефремов, давно мечтавший поставить эту практически неизвестную пьесу Андрея Платонова, нынче осуществил задуманное. Этот факт радует вне зависимости от художественного результата. Зритель получает возможность увидеть еще одну ипостась выдающегося писателя. Ведь пьеса "Шарманка", написанная в 1929 году, запрещенная и дошедшая до редкого читателя аж в 80-е годы прошлого века благодаря журналу "Театр", - это и потрясающий язык, и поразительная в писателе, всей душой принявшем революционные события, степень ранних, горьких социальных прозрений. Сюжет вкратце таков. В районном заготкооперативе царствует шайка бюрократов и трепачей, ничего не умеющих демагогов, всегда готовых поживиться за чужой счет. Сюда приезжает профессор из капиталистической страны, имеющий намерение купить неведомую в его краях душу советского энтузиаста. Покупка превращается в фарс: заморского гостя обирают до нитки, при этом в качестве энтузиаста пытаются впарить ему то одно ничтожество, то другое. Знамо дело, есть у Платонова и подлинные энтузиасты. К тому же они, так сказать, работники культуры - парень и девушка, бредущие с шарманкой по городам и весям навстречу социализму.
Когда Михаил Ефремов сказал в одном из интервью, что Платонов, в сущности, всю жизнь писал о несчастных людях, он, разумеется, сказал чистую правду. Вот только не всю. Потому что сам автор, как и возлюбленные им герои, не мог быть счастлив сытостью и житейской устроенностью. И ему, и им нужен был духовный идеал, они, вплотную приближаясь к героям Библии, живы были именно духом. До написания "Счастливой Москвы", где красивая здоровая девушка не искала счастья в замужестве, а мечтала сама осчастливить своей энергией весь мир обездоленных и голодных, автору "Шарманки" оставалось почти десять лет, но уже в этой пьесе намечается девушка-предтеча - блаженная Мюд, одержимая и бескорыстная подруга шарманщика Алеши "по общей работе". Ей отвратительна вся эта кооперативная возня, и в финале она уходит с тяжелой шарманкой на плече навстречу мировой справедливости.
А коллизия "Шарманки", пожалуй, не слабее "Фауста" Гете, где, помнится, тоже покупалась душа. Но капиталистический профессор - не Мефистофель. Он-то как раз, даром что живет в мире чистогана, жаждет обрести материю светлого энтузиазма, заиметь крылья для душевного полета своей капиталистической нации.
Словом, невероятная сложность сегодняшнего воплощения на сцене платоновского мира состоит не столько в своеобычности языка его текстов, сколько в этой титанической концентрации духовного, в этом мощнейшем стремлении души к всеобщей гармонии.
Внешне, между тем, "Шарманка" вписывается в один ряд и с сатирическими пьесами Маяковского, и даже с "Самоубийцей" Эрдмана. Чай, в одно время и в одной стране жили. Вот вам и противопоставление бюрократа честному труженику, мелкой душонки потребителя - большому сердцу идеалиста, а трескучей демагогии - чистой идее. Здесь - и известная плакатность персонажей, и говорящие фамилии (к примеру, главу кооператива зовут Щоев, заготовителей - Опорных и Клокотов, а датского профессора - Стерветсен). Но здесь и истовая утопическая вера, и настоящая боль за несбывшееся. Шутки со всем этим выглядят дешево - лучше не браться и не ставить, если нет возможности разделить масштаб помыслов и чувств.
С другой стороны, очень даже понятно, почему Михаил Ефремов однажды влюбился в эту платоновскую вещь. Там что ни фраза, то лакомство для театрального человека: "Дай, я тебя возглавлю". "Щи из кустарника с дубовым салом". "А свалимся, так лежа будем жить". И т.д., и т.п. Юмор, разлитый в прозаических текстах, - это одно, а убийственные реплики в пьесе - совсем другое. Прямо чувствуешь, как язык чешется произнести это со сцены. Да и события какие! Так, в районе действия спектакля происходят поистине мифологические нашествия фауны: птицы прут по небу сплошной тучей, рыбы несутся монолитом по водной глади. Казалось бы, рай для заготовителей фуража в краю, где население "все время хочет пищи". Но нашим героям, оснащенным установками, разнарядками, лозунгами и полной личной бездарностью, нашествие "живого питания" только мешает - из пушки его! Вскорости, естественно, наступает голодуха, и тогда рождается новое рацпредложение - кормить людей котлетами из грязи, дубовым салом и прочей "светлой пищей". А далее, понятное дело, наступает повальная рвота.
Михаил Ефремов, конечно же, наследует своему отцу Олегу - в смысле чутья на острые социальные темы. И если бы его мечта поставить "Шарманку" осуществилась тогда, когда возникла, то есть в 80-е годы, резонанс был бы совсем другой. Потому что общество тогда жадно открывало для себя запрещенные ранее романы, пьесы и кинофильмы. Потому что привыкшее к отсутствию на прилавках пищи и платья население к тому времени и вовсе попало под талонную систему. Потому что и театр наш только-только осваивал язык западных абсурдистов и родных обэриутов, а пьеса Платонова, конечно же, родственна и тем, и другим. Да и вообще, бросить публике в лицо историю про чудовищные плоды социализма было тогда высшим театральным шиком. А нынче все это - радости в форме "плюсквамперфект".
Конечно, Михаил Ефремов и нынче придумал "Шарманке" решение. Нашел актерам условную, не бытовую манеру существования. Поместил их вместе с художником Евгением Миттой в некую футуристическую среду, где нелепая труба обеспечивает и телефонную связь, и эрзац-котлеты, а на подвешенном вверху экране летят перелетные птицы. Никита Высоцкий играет своего Щоева в мелодекламационной манере, сочно, с отцовской хрипотцой, перекатывая в горле текстовые перлы, которым несть числа. Отлично работает Артур Смольянинов в роли его заместителя Евсея, этакого Фигаро рабоче-крестьянского разлива. К слову, Смольянинов на глазах вырастает в серьезного мастера. В "Шарманке" он ухитряется быть одновременно и вечным театральным цанни, и психологически достоверным парнем из простой, понятной пьесы, да еще - современного стеба подпустить. Придумана и девушка Мюд, которая у Полины Рашкиной похожа на инопланетное существо. Есть смешной железный человек Кузьма, робот, изрекающий агитационные истины, как положено при социалистической бесхозяйственности, заржавленный и разваливающийся на части. Его, с самоотвержением упрятав себя в душные доспехи, изображает Максим Разуваев. В довершение, в эпизоде появляется "приглашенная звезда" Андрей Васильев, главный редактор "Коммерсанта". В общем, все участники спектакля явно получают от игры удовольствие. И автор прилагаемого к программке "Словаря социализма", писатель Александр Кабаков, тоже получил несомненное удовольствие от его составления. Здесь содержатся отошедшие в историю слова на всякую букву русского алфавита, снабженные остроумными пояснениями. Тут и "выдвиженец", и "финплан", и "энтузиазм", и "единоличник", и "классовое сознание", etc. Подобный, хотя и более скромный опыт был уже недавно проделан при новой постановке "Затоваренной бочкотары" Василия Аксенова в "Табакерке". Но на этот раз хочется остановиться на комментариях особо и задаться вопросом, кому они адресованы. В них полным-полно остроумных перевертышей и явно читается взгляд из сегодняшнего дня. Однако все это способно подарить кайф только тем, кто хорошо помнит первоначальный смысл приведенных слов. Короче, жертвы уроков научного коммунизма, те, кто ближе к сорока и далее, посмеются, а остальные в лучшем случае вежливо кивнут.
В общем, получился плюсквамперфект, употребленный в хорошей компании и, нет слов, с честными намерениями. Андрей Платонов в этой затее выглядит и виртуозом слова, и зорким социальным диагностом. Вот только душу не трогает, хотя при чтении его произведения буквально выворачивают ее наизнанку - столько в них нежности, горечи и мощи. Как говаривал зав. кооперативом Щоев, "не возглавляет" спектакль чувства и помыслы нынешней публики. Спросите, а что нынче "возглавляет"? Хороший вопрос. Затрудняюсь ответить. Так, право, хочется, чтобы хоть что-нибудь в театре тебя духовно "возглавило". Только не по вертикали, конечно.

Наталия КАМИНСКАЯ

«Культура», 5 – 18 июня 2008 года