Версия для печати

Марш несогласного Гафта

Это поколение пережило уже не одну оттепель. Они родились при Сталине, их детство перебито войной, на пороге юности они рыдали на похоронах Вождя, затем проклинали его имя и жили надеждами хрущевских перемен. Их засасывала болотная тина застоя, выбрасывало на поверхность бурными волнами перестройки, революционный экстаз гнал их на митинги в Лужники, а затем на защиту Белого дома. Пережившие и страх, и свободу, уставшие бояться и бороться, они заслужили себе право на молчание. Но научиться молчать так и не смогли.

Валентин Гафт написал пьесу о Сталине. Слухи об этом будоражили Москву. Посвященные цитировали на память куски из стихотворной драмы, закатывали глаза и вопрошали: «Что он с ЭТИМ будет делать? Кто решится ЭТО поставить?» Пугал не только публицистический задор произведения, пугал радикализм оценок, пугала резкость характеристик и пристрастность освещения исторических событий и деяний. Автор предъявлял истории и народу свой личный счет. Автор вознамерился закрыть «сталинскую» тему, с такой остротой вставшую сегодня перед современниками, и дать, наконец, ответ на мучавший не одно поколение вопрос: «Кто же он, Иосиф Сталин: Дьявол или Бог?»

Единственным человеком, не побоявшимся вступить с автором в преступный сговор, оказался Роман Виктюк. Партнерами Гафта на сцене стали Александр Филиппенко и Максим Разуваев. Когда страна подводила итоги нашумевшего проекта «Имя Россия», на сцене «Современника» шли генеральные прогоны.

Первые минуты спектакля зал пребывал в некотором смятении. На сцену, заваленную классическими полотнами советской «сталинианы», сквозь железные перекрытия то ли вышек, то ли лестниц, вышел Валентин Гафт – без всякого грима, в помятых джинсах, мрачно посмотрел в зал и произнес: «Мне снился сон, он был так странен, я б выдумать его не мог». И дальше – про то, что «назначил мне свиданье Сталин», который «уселся на диване и после долгого молчанья спросил: я Дьявол или Бог?» Ответ на этот главный вопрос в истории России автор и режиссер пытаются найти в несостоявшихся встречах Вождя с героями эпохи, как минувшей, так и нынешней. Жуков, Ахматова, Шостакович, Бухарин, Радзинский, Жванецкий, Зюганов – «кто свистит, кто мяучит, кто хнычет», припадая к сияющим голенищам, как к святым мощам. В финале, добравшись до самого верха …лагерной вышки, – Сталин добирается и до самого Христа, пытая его своим мучительным вопросом, на который он получает почти кощунственный ответ: Ты – это и я.

Исповедь – вот, пожалуй, главное слово, определяющее жанр и смысл этой странной работы. Исповедь, за которую можно простить все – и несовершенства текста, и невнятность, и приблизительность характеров окружающих Сталина героев, и даже опасную, а порой и взрывоопасную мысль о неоднозначности и страдательности «кремлевского горца». Сталин Гафта – действительно глубоко и невыносимо страдающая фигура, смертельно раненный зверь, истекающий кровью, с вывернутыми наружу кишками.

Гафт, человек неуспокоенный и мятущийся, актер стихийного темперамента и язвительного ума, интеллектуал и пересмешник, с годами – все больший мизантроп и скептик, человек убийственной иронии и безжалостной прямоты, лишний раз подтвердил свою личностную и профессиональную честность: ему есть, что сказать, и он несет ответ за каждое сказанное слово

Гафт «закрывает» тему – мы сказали все, а вы, грядущие, как хотите. «И неминуема расплата, / Поскольку я – всегда в Кремле». Фонограммой – мешанина из речей современников, ищущих в Сталине «успешного менеджера» и Победителя. Голос Путина вычленяется быстро.

Призрак сталинизма не покидает нашу родину. Шинель Генералиссимуса на заре XXI века вновь радушно распахнула свои объятья, в которые с благодарными рыданиями рухнула практически вся страна. Сидевшие и охранявшие, потомки зеков и вертухаев – все уместились на «широкой груди осетина», умильно перебирая в памяти счастливые дни юности человечества. Дни, когда у всех все было поровну, когда все жили дружно, когда во дворах играли дети, а на заводах трудились родители, когда по радио – хор, в кино – свет, в груди – молот, в красном углу – усатая икона, а вся страна – монолит..

Гафт, облокотившись на обшитую красным бархатом трибуну с золотым советским гербом на фасаде, цитирует финал пушкинского «Годунова» и предлагает публике встретить рассвет «пеньем гимна». На сцену падает огромный сталинский сапог. Конец. Неужели кошмарный Сон Гафта – вещий?

Ведущая Ксения ЛАРИНА
«Эхо Москвы»: программа «4 минуты с театром» 11 октября 2009 года