Версия для печати

Еще один нудист в короне

Первый раз "Современник" с Олегом Ефремовым во главе сострил на злобу дня в 1960-м. Тогда театральная шутка обернулась взрывом колоссальной мощности: люди с табличками "Куплю билет на "Голого короля" стояли уже за несколько кварталов от театра. Завтра на этой сцене сыграют совершенно нового "Короля" образца 2001 года.

От знаменитых старых сказок Андерсена и Шварца в спектакль "Еще раз о голом короле" перешло не "так много. Как и 40 с лишним лет назад, юная принцесса (Ульяна Лаптева) по уши влюбляется в Генриха-свинопаса, и он тем же способом пытается расстроить ее свадьбу с королем датским. На этом схожесть заканчивается. Другие детали — жаргонистость героев, доведенная до эпатажа Леонидом Филатовым (первоначально пьесу должен был писать Григорий Горин), новая мораль, которая выводится из финала пьесы, эклектика декораций и смелость костюмов изменены до неузнаваемости. Костяк спектакля составляет молодой состав, режиссер — Михаил Ефремов-младший, а помогает ему Никита Высоцкий.

На последних репетициях перед выпуском в зале появляется Галина Волчек. Опытный режиссерский глаз замечает любую актерскую промашку, и сейчас Волчек очень не нравится, как молодые артисты соединяют свои реплики с действиями.

— Поймите, что текст — это не самое главное, — дает она указания в перерыве. — Вам надо играть события, чувства: что для вас король? Что министр?.. Вы должны бежать к этому финалу и знать, ради чего вы это делаете!

Про чувства Волчек знает наверняка, потому что когда-то в легендарном спектакле играла первую фрейлину. Главная загвоздка была в том, что ей, как и другим придворным дамам, требовалось синхронно выкидывать ножки, обтянутые белыми лосинами. Шумное зрелище было непривычно для публики — наиболее продвинутая ее часть узнавала в нем варьете...

— Мини тогда еще не были в моде, — вспоминает Галина Борисовна. — Наши девки стеснялись белых лосин, потому что они толстили. Ефремова эти доводы ужасно раздражали. И одна смелая девчонка, Алла Покровская, решилась на протест: "Олег Николаевич, мы не, можем в них играть!" "Почему?!" — орет он. "Ну, понимаете, у женщин бывают такие дни..." — "И с этим тоже давно пора кончать!!!" — взвился он, даже не дослушав до конца.

Старожилы театра вспоминают, что первые два ряда партера обычно занимали партийные работники, которые угадывали себя в "Короле". Когда простые зрители смеялись, лица партийцев каменели. Кстати, именно на этом спектакле актеры больше всего импровизировали и обыгрывали самые разнообразные ситуации. Если в Москве бушевал грипп, у кого-то был юбилей или свадьба — тут же в "Голом короле" появлялся текст на тему. Классически "кололи" друг друга, солдаты, которые вместо слов "Дух солдатский не угас, нет солдат сильнее нас" заряжали собственный вариант:

"Дух солдатский не ослаб,нет солдат сильнее баб".

Но вернемся к новому "Голому королю"...

— Привет, олигофрены и кретины! А ну-ка, улыбнитесь королю! — звучит голос особы, обозначенной в новой пьесе как "Король постылый Георг 600-й" (Дмитрий Жамойда). Король въезжает на сцену в ванне, похожей на ту, в которой отмокал бессменный датский жених Евгений Евстигнеев. Правда, на Евстигнееве никогда не было такой эффектной мыльной пены, так же, как и белоснежного костюма с бриджами, игриво оголяющими королевские ноги.

О новых платьях — разговор особый. Они, конечно, не для детских глаз, как и текст пьесы — не для невинных ушей. Чешуйчатые юбки придворных дам переходят в плоские хвосты, которые они держат за ниточки. Последний писк — две пурпурные розы на груди, раскачивающиеся, как на ветру. Режиссер Ефремов-младший советует актрисам не шевелить излишне бюстом, потому что красотища от роз и так всем видна.

Портные Генрих и Христиан (Валерий Шальных и Александр Кахун), в двойках на голое тело, изящно обмахиваются веерами под музыку Шнитке и забойной группы "Нож для фрау Мюллер". При этом их рассуждения о короле, кажется, принимают политический оборот:

— И до него, должно быть, все ж дошло: когда в стране так много голожопых, ходить одетым — это западло! — и имиджмейкеры расставляют по сцене аварийные кислотно-оранжевые конусы, вне сцены явно предназначенные для дорожных работ. Но здесь колпаки сыграют совсем иную роль...

В перерыве я поинтересовалась у режиссеров: не пугает ли их некий эпатаж пьесы? "Нисколько", — ответили они.

— Сначала мы хотели сделать шварцевский вариант, — говорит Михаил Ефремов. — Но поскольку время сейчас настолько убыстренное и безнравственное, светлая печаль Шварца на него никак не ложится. В сказке принцесса не любит короля. Но мы живем в России, а наши женщины не любят, а жалеют. Все министры его предали, и поэтому она остается с ним.

— Помочь по-человечески одеться мы здешнему хотели королю, — доносится со сцены...

Мария КОСТЮКЕВИЧ
Московский комсомолец, 14 апреля 2001 года.