Версия для печати

Там, где страшно

Фестиваль искусств «Черешневый лес» подходит к концу и под занавес представляет несколько заметных премьер в драматических театрах Москвы. В театре «Современник» показали «Скрытую перспективу» в постановке Евгения Арье.

Этот спектакль посвящен памяти двух женщин — Анны Политковской и Мари Колвин. Первое имя нам хорошо знакомо, второе — нет. Американка Мари Колвин, работавшая на британскую газету Sunday Times, была одним из самых уважаемых журналистов своего поколения. Она освещала множество военных конфликтов двух последних десятилетий, была в Чечне, Ираке и Ливии, получила несколько журналистских наград и лишилась глаза в результате осколочного ранения. Мари Колвин погибла 22 февраля 2012 года в Сирии, куда приехала нелегально — власти страны отказали ей в визе. Днем раньше, выступая в прямом эфире CNN, она сказала, что сирийский конфликт является самым страшным из всех, что ей пришлось видеть.

Название спектакля тоже имеет отношение к документальной журналистике. «Скрытая перспектива» — это название книги Роберта Капы, одного из основоположников современной фотожурналистики, автора знаменитой фразы: «Если ваши фотографии получаются недостаточно хорошими, значит, вы недостаточно близко фотографируете». Капа погиб в 1954 году в Индокитае, подорвавшись на мине.

Большинству из нас люди, которые добровольно едут туда, где тяжко, кажутся странными, непонятными. Испытывают ли они страх? Что заставляет их отказываться от обычных человеческих радостей ради того, чтобы быть там, где горе и смерть? И как они могут просто наблюдать, не участвовать, а просто бесстрастно фиксировать происходящее, не пытаясь вмешаться? Ради чего они все это делают? Собственно говоря, именно об этом спектакль Евгения Арье.

Его герои — военные журналисты, Сара Гудвин и Джеймс Додд (Чулпан Хаматова и Сергей Юшкевич), которые подошли к той точке, когда надо выбрать: обычная жизнь или миссия (профессией это уже не назовешь). В начале спектакля Джеймс привозит Сару из больницы, где она две недели пролежала в искусственной коме после взрыва противопехотной мины, в конце она вновь улетает на войну, а он остается, потому все это больше не для него.

Между первой и последней сценой проходит год, и за это время герои не раз задают друг другу и себе те самые проклятые вопросы, на которые очень трудно ответить, не уходя в пафос. Это как снятые на войне фотографии: они не требуют комментариев, в крайнем случае — короткая ремарка: где и что происходит. Поэтому наиболее сильная сцена — в финале, когда все объяснения позади и героиня Хаматовой молча собирает рюкзак, чтобы отправиться на очередную войну. А потом подходит к окну и застывает на несколько минут, и из зрительного зала не видно ее лица.

Татьяна ФИЛИППОВА
«РБК daily», 29 мая 2012 года