Версия для печати

Осенняя соната

Неелова и Алена Бабенко ворошат прошлое

Премьера Марины Нееловой — событие, что бы она ни играла. Восемь лет назад она сыграла старика Башмачкина в «Шинели» Валерия Фокина, десять лет назад — сразу две роли, девочку и стареющую диву, у Кирилла Серебренникова в «Сладко¬голосой птице юности». И тот и другой спектакль являли образец ее актерской доблести и смелости. Оба были, скажем так, спектаклями не для рядового зрителя. «Осенняя соната» — другое дело. Для заядлых поклонников актрисы «Осенняя соната» — именины сердца. Ее выход спланирован, как явление Раневской в «Виш¬невом саде». Мы уже успели рассмотреть декорацию: деревянный щелястый дом, протянувшийся под углом в глубину сцены, холодное северное небо, в воздухе мерно кружит сухая листва. Звучит хоральная прелюдия фа минор Баха, известная широкой публике как музыка из «Соляриса» Тарковского. Из разговоров Евы (Алена Бабенко) и ее мужа, сельского пастора (Сергей Гирин), мы узнаем, что мать — известная пианистка, недавно похоронившая своего друга Леонардо, — едет погостить к дочери, с которой не виделась 7 лет. В конце концов по доскам дома пробегутся огни фар. Дочь кинется за кулисы, сперва мы слышим возбужденный щебет двух женщин, потом они появятся с огромным чемоданом, комично волоча его в две руки. Марина Неелова в элегантных брюках и изящном жакете цвета тер¬ракоты. Она в великолепной форме. Бурные, продолжительные аплодисменты.

События развиваются по сценарию: мать неожиданно застает в доме вторую дочь — инвалида Елену, которую Ева забрала к себе из больницы. Мать читает в глазах Евы упрек, но даже не представляет, что ее ожидает. В душе дочери годами тлела ненависть, а с приездом матери разгорается пожар. Она в своем доме, она видит слабость матери, она пережила много горя — и она осмеливается судить мать и делать обобщения: «Мать и дочь — какое страшное сплетение любви и ненави¬сти, зла и добра, хаоса и созидания... и все, что происходит, запрограммировано природой».

Режиссер Екатерина Половцева борется с высокопарностью при помощи за¬бавного. Тон ее постановке задает кутерьма с чемоданами, а не Бах из «Соляри¬са». Спектакль дробится на серьезные и забавные сценки, так что невозможно оценить — смогли бы актрисы сыграть тяжелую бергмановскую партитуру без передышек и сумели бы выдержать это зрители. Что же в итоге сказать о Неело¬вой? Что ей повезло. Когда Бергман пригласил в фильм Ингрид Бергман, она добилась у режиссера права откинуть философию и говорить по-человечески. В итоге громкие слова («В своем договоре с людьми жизнь никому не дает ски¬док») достались Лив Ульман и по наследству Алене Бабенко. А второе — что у Нееловой, как и у Ингрид Бергман, нет других аргументов в защиту своей ге¬роини, кроме собственных человечности и таланта. Как и в фильме, в спектакле мать жальче, чем дочь.

Елена КОВАЛЬСКАЯ
«Афиша», 12 – 25 марта 2012 года