Версия для печати

Пародия на нуворишей

В глубине сцены красуется ажурный модерновый павильон, в центре пальмы и два белых слона в натуральную величину; вокруг народ потеет под пышными историческими костюмами; у жениха на груди варяжский, кажется, щит, на невесте расшитый жемчугом кокошник — самый богатый человек Москвы женится на самой красивой девушке. Купец молод и стремителен (Артур Смольянинов), у приват-доцентской дочки (Марина Александрова) черные целомудренные косы до поясницы — красотища! Чуть позже еще и сестра купца выйдет за графа, владельца небольшого майората в Прибалтике, и два мезальянса станут развиваться одновременно и в соответствии с исторической логикой — через скандалы и расставания к мирному, паразитарному симбиозу и размыванию сословных границ.

Сто с лишним лет назад, когда эта пьеса была поставлена в Малом, она вызвала настоящий скандал: промышленники и купечество были возмущены пародией на третье сословие, журналисты писали генерал-губернатору, жалуясь на пасквильное изображение их брата. Не обиделись на автора только женщины и купец Михаил Абрамович Морозов, с которого князь Сумбатов, для сцены взявший псевдоним Южин, списал своего купца-миллионщика, кувшинное рыло, называющее себя джентльменом. Ларион Денисович Рыдлов, как и его прототип, баловался литературой; от него, как и от Рыдлова, неожиданно сбежала молодая жена. Не обделил ядом князь Сумбатов и свое сословие: именитые, благородные и образованные, немного покорячившись, покорно возвращаются к своим кормушкам. Евгений Каменькович, правда, интерпретировал финал. В пьесе бедная Катя сбежала было от мужа в расчете на развод и новый брак с писателем Остужевым (Иван Стебунов), к которому у нее внезапно проснулось чувство. Она уже распахнула объятия — но писатель отступил: «Я женат, моя жена — моя свобода, она мне развода не дает». Катю зовут обратно, каждый приводит ей свой довод, но слышит она только свекровь. Та призывает девушку вернуться к очагу, нарожать детей и выполнить свой женский долг. И Катя возвращается. Только не кроткой Кэтт, как написано, а снежной королевой, которая восседает над всеми, закинув ногу за ногу. Она пришла не подчиняться «лабазному мышлению», а править.

Сумбатов чистил себя под Островского, когда в Европе вовсю цветет новая драма и вот-вот откроется и станет играть Чехова Художественный театр. Сегодня его «Джентльменъ» звучит в равной степени старомодно и злободневно, зависит — у кого что болит. Народ, взбудораженный появлением книжки «Околоноля», видит в авторе труда о «двойственности человеческой природы» под названием «Бездна» г-на Суркова, вдохновителя новейшей идеи о взращивании «сложного человека». Те, кто горюет о крахе либеральной идеи и упадке СМИ, просыпаются на том месте, когда Рыдлов и рассчитывающие на его капитал писаки сообща придумывают новую газету в надежде на успех. «Само слово "успех" — позор, — кричит им приват-доцент и журналист старой закалки Горев. — Пройдет время, и проклянут имена тех, кто из публичного слова сделал орудие своего успеха». В зале аплодисменты. Павел Каплевич, который сорвал самые громкие аплодисменты (за слонов и феерические костюмы а-ля рюс), уверяет, что русские именно так и гуляют, и вспоминает мифическую свадьбу, которую устроила для своей дочки жена московского мэра, бетонная королева Елена Батурина. А знатоки театральной старины уверяют, что ровно так же, как в «Современнике» — с нажимом, так что каждая реплика тянет на бенефис, — играли во времена Сумбатова.

Елена КОВАЛЬСКАЯ
«Афиша», 22 февраля – 7 марта 2010 года