МОСКОВСКИЙ ТЕАТР "СОВРЕМЕННИК"
афиша | спектакли | премьеры | труппа | история | план зала
как нас найти | новости | форум "Современника" | заказ билетов
А.С. Грибоедов
ГОРЕ ОТ УМА

Версия для печати

ПЕЩНОЕ ДЕЙСТВО

Посреди сцены возвышается высоченная печка, ростом и очертаниями — колокольня Ивана Великого. У печки отогреваются гости — задирают подолы и отогревают попы, пока от задов не повалит пар. Открывают заслонку, пытаясь прикурить от уголька, — из печи валит дым. И пар этот, и дым, и режиссерские туманности, которых за три часа будет в достатке, — все не просто так: в «Современнике» поставили спектакль про дым отечества.
К печке, вбежав с мороза, припадает и Саша Чацкий — шумный мальчик, которого Фамусовы приютили, когда тот осиротел; который бежал из их дома в том возрасте, когда мальчики ищут свободы, и вернулся в том возрасте, когда ищут любви. Ни того, ни другого ему найти не удастся — это, допустим, известно из пьесы. Саму же пьесу, побывавшую в руках у литовского режиссера Римаса Туминаса, не узнать. В особенности все эти гневные речи Чацкого, расхватанные на цитаты, — их Чацкий (Иван Стебунов) выкрикивает с той только целью, с которой щелкают пальцами перед чьим-то лицом, — чтобы привлечь к себе внимание: эй-эй, это я! Но в его сторону не смотрят — ни Фамусов (Сергей Гармаш), ни разъяренная Софья (Марина Александрова) отъезда Чацкого и трехлетнего молчания ему не простили.
К Фамусовым Чацкий заявляется этаким европейцем, за которым кочуют его бесчисленные чемоданы. Зритель следит за происходящим его глазами: словно впервые видит, что поставленный на широкую ногу московский дом — натуральная изба в центре варварской Руси. Видит, как Фамусов расхаживает в серой крестьянской рубахе, как надевает тулуп вместо халата, что ему жмет воротничок бальной рубашки и что никто, кроме него, не замечает — включая выряженную брюлловской наездницей Софью, — как на бал к фраку Фамусов надел сапоги. По той же причине (замылился глаз) Софья не замечает в Молчалине (Владислав Ветров), как легко этот видный мужчина с усиками прогибается.
Режиссерскую фантазию Туминаса (чей почерк, вообще-то, здесь давно известен и чья вольность в обращении с классикой уже никого не шокирует) ничто не сковывает и на этот раз, он свободен в «Горе от ума», как был когда-то свободен в лермонтовском «Маскараде». Он снова пишет рисунок поверх текста и придумывает целые сцены, в которых нет ни слова, — они снова врезаются в память, подминая под себя десятки интерпретаций. Полковник Скалозуб у Туминаса ноет, как баба, старуха Хлестова, напротив, стала дюжим мужиком в чепце, подвязанном под серебрящимся щетиной подбородком (Валерий Шальных). Хлестову вкатывают на коляске, княжон Тугоуховских, превратившихся в охапку кукол, сваливают у стены. Перед балом дают крепостной балет по мотивам пушкинской «Черной шали» — похоже, в хореографии самого Фамусова: он кряхтит и хлопает себя по коленям, пока скачут по сцене Лиза и Петрушка, тот самый Петрушка, что всегда с обновкой, а у Туминаса это еще и блохастый пес, и раб, и единственное существо, отзывающееся на несчастье Чацкого. Сам же бал — сильнейшее место в спектакле: выстроившись в шеренги, гости маршируют от стенки к стенке (Фамусов, не зная, куда деть руку, кладет на зад партнерше), и от этого нестройного марша под искореженный, срывающийся в диссонанс грибоедовский вальсок становится не по себе (музыку писал Фаустас Латенас).
Лет десять назад этот спектакль назвали бы антирусским и брызгали бы по его поводу слюной. Сейчас как-то попривыкли уже к тому, что литовцы отчетливей домашних режиссеров рассказывают русские сюжеты. Антирусские спектакли литовцев на поверку оказались самыми русскими — и «Три сестры» Някрошюса, и спектакль Карбаускиса по «Мертвым душам», и «Маскарад» Туминаса, теперь вот его же «Горе от ума». К тому же литовцем Туминас выглядит только в Москве: в Литве он, с его советским детством и московской юностью, гитисовским образованием и Чеховым на афишах его вильнюсского театра, выглядит натуральным русским. Среди груды чемоданов Чацкого, образно говоря, есть и его саквояж: вместе с Чацким в Москву возвращался он сам. Оставив в Вильнюсе созданный им театр, толпу учеников, несколько домов, которые он строил и в которых так и не прижился. Приехал руководить Вахтанговским театром, где когда-то ставил «Ревизора», а первый спектакль поставил в «Современнике» — здесь играют еще иногда его спектакль по Шиллеру. Политически верней было бы ему дебютировать в московских худруках с постановки по месту работы и не проезжаться так едко по Москве. Но сказано же — он Чацкий, а не Молчалин.

Елена КОВАЛЬСКАЯ

«Афиша» №25, 31 декабря – 13 января 2008 года

ГОРЕ ОТ УМА
Вернуться
Фотоальбом
Программа

© 2000 Театр "Современник".