Версия для печати

"Новые" сестры

Соленый и барон вновь встретились на бульваре около театра

Бульвар - Чистопрудный. Театр - "Современник". И действительно здесь вновь спустя пять лет встретились Соленый (Михаил Ефремов) и барон Тузенбах (Илья Древнов) в обновленном молодым актерским поколением спектакле Галины Волчек "Три сестры". Первая его версия была поставлена в 1982 году и просуществовала четырнадцать лет. За это время "сестры", конечно же, успели перейти в иную возрастную категорию.

Молодость нынешних сестер (Ольга -Ольга Дроздова, Маша - Ирина Сенотова, Ирина - Чулпан Хаматова) на фоне их "зрелости" в других московских театрах вдруг позволяет совершенно отчетливо обнаружить, что и вправду жизнь их еще не кончена. Ведь старшей Ольге в финале лишь тридцать с небольшим. И ее умение "властвовать собою" отнюдь не дань возрасту, а естество сдержанной и глубокой натуры, привыкшей заменять своим сестрам мать, хотя сама притягательна хрупкой женственностью. Наверняка эта роль поможет ее исполнительнице Дроздовой пошатнуть у театралов стереотип восприятия ее актерского имиджа.

По сути же, трагедия здесь произошла только с Тузенбахом - светлым, изящным пастернаковским лириком, каким его оставляет в зрительской памяти Древнов. И впрямь та внесценическая его встреча с Соленым у театра оказалась в сюжете пьесы самой коварной, повлекшей смертельный исход на дуэли. Судьбы же всех остальных героев почему-то после этого спектакля очень хочется домыслить в их гипотетическом будущем. Не в исторической перспективе с грядущей сменой социальных систем, а в системе человеческих пересечений.

И подумалось, что, выйди Ирина замуж за барона без любви, с ней повторилась бы история Маши. Наверное, не случайно так близки в своей безудержности 'внутренних терзаний героини Хаматовой и Сенотовой. Ирина - словно Маша в девичестве. И совсем не верится, что вот так - в одночасье - по воле обстоятельств она навсегда расстанется с Вершининым (Сергей Юшкевич), что так краток был миг, когда она, не помня себя, повисла на его шее. Для такой любви, как у них, расстояния не существует, но момент прощания превращается в пытку - до нервной дрожи в ноге, как у героя Юшкевича. Да и все высокие философствования Вершинина, столь "опасные" для сегодняшнего слуха, вполне могут быть оправданы его опьянением этой "великолепной, чудной женщиной", особо возвышенным состоянием его души. И он будто стремится искусственно создать звучащую среду, чтобы избежать неловкости чувственной ауры, так явственно здесь высвечивающей этот центральный дуэт. Хотя, в общем-то, уже ни от кого не скрыть напряжения его токов, но и никто не позволит себе съязвить на этот счет в стиле Чебутыкина (Валентин Никулин), ернически разглагольствующего о "романчике" Наташи (Дарья Фролова).

И пусть в финале неизменно повиснет безразличный чебутыкинский лейтмотив "Все равно!", но, пожалуй, "возвращенец" Валентин Никулин произносит его с большим внутренним противоречием, чем молодые актеры сентенции своих персонажей о радостях труда и счастливом будущем. Казалось бы, теперь этим темам типичнее звучать в иронической подаче. Но "современниковский" вкус к музыке чеховского слова не упрощается до подобной однодневности.

Лариса Давтян
Новое время, №9 за 2001 год