Версия для печати

Если бы Кадыров был Клеопатрой

"Антоний & Клеопатра. Версия" в театре "Современник"

Спектакль Кирилла Серебренникова по мотивам шекспировской пьесы «Антоний и Клеопатра» театр хотел показать еще весной, на фестивале «Черешневый лес». Но тогда режиссер занервничал, полагая, что спектакль еще не дозрел до кондиции, и настоял, чтобы премьеру перенесли на осень. Подошла осень. Зреть дальше спектаклю уже точно некуда. Сейчас можно констатировать, что этому спектаклю Кирилла Серебренникова суждено попасть в раздел «некондиция» из-за каких-то иных ошибок, допущенных в самом начале производственного процесса.
Растерянность постановщика чувствуется во всем, начиная с афиши спектакля. Видимо, чтобы обезопасить себя от нападок, Серебренников зачем-то сажает в заголовок оправдывающееся словцо «версия», а затем, уже окончательно засуетившись, разделяет Антония и Клеопатру кокетливым английским значком. К чему вообще эта пошлость, более годящаяся для гламурных журналов? Бог весть.
Режиссерская суетливость и неуверенность дадут о себе знать и во время спектакля. Цель, казалось бы, ясна и даже оправданна: рассказать простую и доходчивую историю, как если бы она происходила не где-то там, в Александрии, а у нас под боком, да и вообще порядком осовременить Шекспира. Для этого Серебренников подрядил драматурга Олега Богаева на нехитрую, в общем-то, работенку: перевести Шекспира на человеческий язык. Всюду, где значится «гордый полководец, как Марс закованный в броню», напишем «классный мужик», и готово. И если бы весь Шекспир от начала до конца был переписан таким образом, трудно было бы даже предъявлять какие-то претензии к спектаклю. Но в том и штука, что Серебренников ставит двуязыкий спектакль, то и дело заставляя актеров нырять из сленга в высокий штиль и обратно. В литературоведении это назвали бы макароническим стилем, который требуется для создания комического эффекта. Но спектакль Серебренникова комедией прикинуться не пытается. Он хочет говорить с нами всерьез о свойствах страсти, но просто очень коряво и косноязычно.
Режиссер предлагает поговорить не просто о свойствах страсти, а о страстях на развалинах империи. Для этого - раз, два, три - натягиваем колючую проволоку вдоль забора (художник Николай Симонов), переодеваем Антония (Сергей Шакуров) в армейский камуфляж, а Клеопатре (Чулпан Хаматова) выдаем хиджаб. А теперь представим себе, что вместо Рамзана Кадырова чеченское правительство возглавляет девушка вроде Хаматовой, а полномочный представитель президента в Южном федеральном округе (классный мужик типа Шакурова) пылает к ней страстью, напрочь забывая о должностных инструкциях. Представили? Не вдохновились? То-то и оно.
Перенести действие великой пьесы в иную эпоху, доказав актуальность классики, - сама по себе задача интересная, и пару сезонов назад Серебренников блестяще справился с ней, поставив «Лес» в МХТ в диетических интерьерах советской эпохи. Но что касается «Антония и Клеопатры», то здесь декорации выгоревшего бесланского спортзала, куда переносится действие после антракта, - лишь странный фон для Шакурова и Хаматовой. Фон и больше ничего, где странно вырядившиеся люди читают друг дружке великие шекспировские монологи. В этих безжизненных, не наделенных режиссером достаточными смыслами интерьерах Хаматова демонстрирует нам, как здорово она могла бы сыграть Клеопатру, а Шакуров обозначает то же самое в отношении Марка Антония. Ни режиссерский юмор, ни постановочная фантазия (здесь красиво подожжем бумажную эскадру, там нарядим Секста Помпея в костюм Шамиля Басаева, снабдив его характерным чеченским акцентом) дела не спасают. Зрителю, наблюдающему это странное действо, нет дела ни до распада империи, ни до распада человеческих жизней, свершающегося перед нами. Все, что он видит, - это просто распадающийся на невнятные куски спектакль.

Глеб СИТКОВСКИЙ

«Газета», 4 октября 2006 года