Версия для печати

Салтыков-Щедрин всегда к месту

В "Современнике" Игорь Кваша, Валентин Гафт и Александр Назаров восстановили спектакль Г.А. Товстоногова "Балалайкин и Ко".

Вряд ли они руководствовались ностальгическими или исключительно патриотическими соображениями — реставрировать постановку 73-го года ради тройных параллелей между пореформенной Россией, послеоттепельной страной и сегодняшним безвременьем. Сошлись-то они бы сошлись, но к чему? "Современнику", думается, важнее сторона художественная. Салтыкова-Щедрина по-прежнему трудно ставить — оттого и интересно. Его персонажи по сей день являются лакомым куском для актера.

Вместо Олега Табакова Балалайкина теперь поочередно играют Илья Древнов и Валерий Шальных. Первый заметно омолодил своего героя, второй либерального болтуна, готового на все, превратил в балаганщика — тут не маски поверх лица, а просто сказки без всякого политического подтекста. Хорошо изображает, но все равно героем нового времени становится "очищенный человек извилистой судьбы" Сергея Гармаша: таких юродивых можно встретить в каждом вагоне метро. Рассказчиком, как и в 73-м году, выступает Игорь Кваша, Глумовым — Валентин Гафт. Все так же они соблюдают опрятность чувств и "годят" вдвоем, коротают дни за едой, знать советуют только то, что происходит сейчас, обуздывают язык, смотреть стараются тупо, чтобы нагляднее выглядело "мучительное оподление", в общем, не без актерского изящества потихоньку превращаются в записных "благонамеренных скотин". На все лады трактуют слово "благонамеренность", с блеском выдерживают экзамен Ивана Тимофеевича — Валентина Смирнитского, вложившего всю душу в образ квартального надзирателя. Становятся своими людьми в квартале, пишут абсурдный устав о благопристойности поведения обывателей, и так же, как тридцать лет назад, пытаются найти логику в безумии, которую искал еще Товстоногов. При всем при том, не переходя грани фарса, и вовлекают в игру зрителя, поддающегося их обаянию и забывающего, что на дворе другой год. Что сцена затянута не в серый холст, как было прежде, а в зеленый: для глаз приятнее, выглядит богаче — считай, актуальнее. Что жизнь стала контрастнее, в том числе и для тех, кто попал в очередную паузу истории и вынужден годить. Правда, по другим причинам. Дух от той театральной смелости 70-х сейчас уже, конечно, не захватывает. Но мораль при желании тоже вывести можно: страх сказать что-либо лишнее сменился словесным недержанием, а щедринский принцип "чего изволите" оказался вечным. И хотя бы поэтому, вернувшись к "Балалайкину", "Современник" не изменил своему названию.

Ирина Корнеева
Время МН, 21 ноября 2001 года