Версия для печати

Вот и поговорили

"Бог резни" в театре "Современник"

«Бог резни» – новая пьеса Ясмины Реза, ставшей известной в России после того, как лет 8–10 назад в Москве была поставлена ее пьеса «Искусство». И хотя все признали мастерство драматурга, француженки с иранско-русскими корнями, а «Искусство» и сегодня идет в Москве в трех театрах, переводы других ее пьес так и остались невостребованными. Так что новой ее пьесе здорово повезло – на нее обратили внимание. Может, помог успех, сопутствовавший ее постановкам в Париже и на Бродвее.

«Бог резни» и вправду замечательная история, а премьеру, которая в конце прошлой недели вышла на сцене театра «Современник» в рамках фестиваля «Черешневый лес», без лишних слов можно назвать удачей. Незачем тянуть кота за хвост и взвешивать то, что получилось, а потом – что нет, вычитать одно из другого и аккуратно писать в конце: «Итого…» Два часа без антракта зал с удовольствием следит за разговором, который на сцене ведут четверо, две семейные пары, за разговором, который топчется вокруг двух выбитых зубов. Узнавая в героях и их словах своих знакомых и самих себя, зрители хохочут от души.

Реза – мастер по части диалогов. Совершенно ясно, что успех спектакля, который в «Современнике» поставил ученик Петра Фоменко Сергей Пускепалис, во многом определяется – вернее, предопределен – замечательно рассказанной историей (в переводе Дмитрия Быкова). Но, пожалуй, не меньше удовольствия и радости публика получает от игры четырех актеров, а среди них прежде всего – Сергея Юшкевича. Он может не сомневаться: во многих пересказах он – на первом месте. Представитель мелкого бизнеса, а в жизни, судя по всему – коммивояжер, из тех, которые звонят во все двери, предлагая свой товар, в странно вздернутых выше пояса оранжево-кирпичного цвета вельветовых штанах, почему-то в галстуке и одновременно – в стоптанных, вывернутых набок тапках… Мишель Валлон Сергея Юшкевича – сама нелепость, ходячая нелепость. Впрочем, по замыслу, не менее карикатурной особой предстает и его жена Вероника (Ольга Дроздова). В рассказе о спектакле больше всего хочется избежать пересказа сюжета, чтобы не лишить зрителя удовольствия.

Хотя – как избежать?!

Драка – в прошлом, и вот родители пострадавшего мальчика принимают в гостях родителей того, который изуродовал их сына. Хозяйка вежливо интересуется у гостьи ее профессией. Та (Алена Бабенко, которая замечательно вписалась в компанию «Современника» и на сцене выглядит даже лучше, чем на экране, видно, что актриса хорошая) на мгновенье задумывается, а потом рассказывает, что муж называет ее менеджером по инвестициям. А муж (Владислав Ветров) мгновенно откликается: «А я – инвестор». Муж, как скоро выясняется, адвокат, который ведет дела какой-то крупной фармацевтической компании. И весь вечер напролет он дает по телефону советы, что делать, а чего ни в коем случае делать нельзя, чтобы избежать ответственности за какие-то страшные противопоказания нового препарата, о которых в компании знали, но не стали ими пугать пациентов. У каждого – своя история. Детская драка и выбитые резцы время от времени всплывают, как поплавок, на поверхность, как бы поддерживая разговор, которому, впрочем, для бурного развития первоначальный повод, кажется, уже и не нужен. «Скелеты», те самые, что, согласно английской пословице, должны храниться дома в шкафу, то и дело с грохотом вываливаются из этих самых шкафов на середину комнаты. И сюжет поворачивает за ним следом. Можно сказать, что «Бог резни» – это без малого два часа слалома по следам этих самых скелетов. То вдруг плохо становится Аннет (Алена Бабенко), ее тошнит, да так, что фонтаном окатывает мужа с ног до головы, а все остальные будут бегать от нее по комнате, ища укрытие понадежнее. То неожиданно выясняется, что матери Мишеля (Сергей Юшкевич) выписали злополучное лекарство и надо во что бы то ни стало по телефону убедить ее отказаться от этой панацеи…

Юшкевич, впрочем, и все остальные играют на грани фола. Такая пьеса – сперва одну тошнит, потом другая напивается. В другом бы случае долгая игра со словом «скребет» («Тебя не скребет, а меня скребет, меня очень скребет!») нарушила бы вкус. А тут – все остается в рамках, хотя снова – на грани. Почти цирковое комикование и почти цирковые гэги (не случайно за пластику в спектакле отвечает Леонид Тимцуник, большой в таких делах специалист). Каждый поворот сюжета обрастает каким-то невероятным количеством внешних реакций и перемен, требующих от актеров почти цирковой (не случайное слово) сосредоточенности: чуть помедлишь и – полетел.

Если остановить на секунду излияние восторгов и радости (а почему не сказать: веселых спектаклей у нас мало! Где они?! Нет совсем!), появится возможность коротко сказать о недостатках. Дроздовой, которой, возможно, досталось больше слов, чем другим героям, все равно не хватает текста, чтобы публика опознала в ней распространенный в Европе, а у нас – в советские годы тип социально-активной женщины-пассионария (эдакий слабый раствор Джейн Фонды и Ванессы Редгрейв). Эта недопроявленность несколько сковывает ее. А еще обескураживает момент, когда, вспоминая мультфильмы, два взрослых француза говорят про Урфина Джуса и Тотошку и поют про них песенку… Кажется, стоило немного подумать, чтобы найти приемлемый вариант, равно устраивающий и французов, и публику, которая, скажем, хорошо знакома с приключениями розовой пантеры. Судя по тому, что пришедший на премьеру Дмитрий Быков смеялся громче всех (громче Пугачевой, Галкина, Сергея Нарышкина, его супруги и даже громче Михаила Ефремова), ему все понравилось. В общем, было чему.

Григорий ЗАСЛАВСКИЙ
«Независимая газета», 25 мая 2009 года