Версия для печати

Карету нам, карету!

Римас Туминас поставил "Горе от ума" в "Современнике"

Говорят, этот спектакль начался с шутки Туминаса - мол, как же так, Грибоедов себе стоит на Чистопрудном бульваре, а его "Горя" здесь нет. Положение решили исправить, благо Туминас театру не чужой. И хотя на первый взгляд кажется, что нет более полярных явлений, чем метафоричная режиссура Туминаса и "актерский" театр "Современник", противоположности иногда сходятся, а спектакль Туминаса "Играем... Шиллера!" идет в "Современнике" уже седьмой год.
За время репетиций Римас Владимирович возглавил театр им. Вахтангова, но обещание свое выполнил - "Горе от ума" поставил и даже грибоедовский вальс использовал. Премьерный зал был переполнен VIР-персонами - Михаил Горбачев, у которого "Горе от ума" любимая пьеса, Вячеслав Зайцев, одевший многие "современниковские" спектакли, пол-Ленкома во главе с Марком Захаровым и прочая и прочая.
Фамусовский дом, а с ним и вся грибоедовская Москва, обозначены гигантской печкой - источник тепла в морозной России важнее всего (художник Адомас Яцовскис). Оттуда, если отворить створку, валит "дым отечества" - едкий и густой. Сбоку свалены дрова, и всем вошедшим приходится карабкаться по разъезжающимся поленьям. Вошедшие в дом Фамусова стремятся прислониться к печке задом, бездумно и бесстыдно задирая подолы и юбки. Какой уж тут этикет, когда так холодно. А уж перед балом у печки случается нешуточная давка.
Сам глава дома - не старый еще вдовец - бродит по дому в тулупе поверх исподнего (Сергей Гармаш). Раннее вдовство Фамусова, на которое никто еще, кажется, не обращал внимания, здесь болезненно заострено. О покойной жене он до сих пор вспоминает со слезами. За повзрослевшей дочкой (Марина Александрова) до сих пор следит - надела ли теплое белье, чтобы не простудиться. И Чацкий, который почти вырос в этом доме, даже не отворачивается особо, когда отец проверяет, во что одета дочка, - какие уж тут церемонии.
Впрочем, ради гостей и "этикету" этот грустный человек, действительно ведущий монашескую жизнь (игривый диалог барина-бабника с Лизой опущен), возьмет себя в руки. Наденет мундир с чересчур длинными рукавами, скрипучие сапоги. И даже закатит домашний спектакль с романсами и фокусами - экзальтированно-пошловатый и до неприличия наивный, как любая профанация. Но гости - полуодеревеневшая толпа полулюдей-полукукол (а перезрелые княжны Тугоуховские - так и вовсе груда пупсов) - взирают на старания Лизы (Дарья Белоусова) и Петруши (Евгений Павлов) туповосторженно.
Утраченную гармонию тщетно ищет сошедшая с ума Наталья Дмитриевна Горич (Елена Плаксина): напевает вальс губами и слушает, как ангельские "голоса" отвечают ей с театральных "небес" - колосников. Пока супруг усталым привычным жестом не привяжет безумную к стулу.
Не то, что Чацкому, самому Фамусову тоскливо подчиняться правилам этого общества. И потому, когда остаются позади и бал, и унижение дочки, и скандал с Чацким, а впереди светят деревня, тетка, глушь, Саратов, отец и дочка облегченно обнимаются, прикуривают от печки (к черту строгость!) и хохочут над тем, что скажет княгиня Марья Алексевна. А пусть говорит, что хочет.
А что же Чацкий? Иван Стебунов отлично сыграл этакого "гайдаровского мальчика", который так рвался прочь из России, что даже не написал ни разу за три года своему благодетелю Фамусову (и тот не может простить такой черствости). Путешествовал, учился, умнел, впитывал все лучшее, что может дать Европа - да все-таки не выдержал и вернулся, потому что потянуло. Чужой там, чужой здесь, оторвавшийся от своей почвы и не "вросший" в другую, недолюбленный мальчишка - какая, в сущности, знакомая история.

Ольга ФУКС

«Вечерняя Москва», 14 декабря 2007 года