Версия для печати

Исправленному верить?

Кирилл Серебренников и Олег Богаев переписали Шекспира
Сыграна первая громкая премьера сезона - "Антоний и Клеопатра". Этот спектакль был главным разочарованием фестиваля "Черешневый лес"-2006. Разочарованием - потому что в программе его заявили, а широкой публике не показали. Перед критиками театр "Современник" вообще опустил тогда железный занавес: "Нельзя! Не готово! Сыро!"

А сигареты "Друг"?!
Теперь все чувствуют себя сухо и комфортно, премьера состоялась, журналисты могут, наконец, подтвердить либо опровергнуть слухи, бродившие по Москве. И не только слухи, но также отдельные весьма нелицеприятные отзывы. Помню, имярек, народный артист СССР, оказавшийся в гостевом списке "Черешневого леса", говорил мне с яростным хрипом в голосе: "Не ходи на этот спектакль! И в октябре не ходи! Никогда! Это уродство, это нездоровые люди делали..."
Театральный язык Серебренникова многим кажется абракадаброй, и эти многие - не всегда народные СССР (Табаков, например, Серебренникова любит). В антракте "Антония и К" в буфете очередь бурлила вопросами "зачем", "почему", "что бы это значило". К концу спектакля невнятных символов и соответственно зрительских недоумений только прибавилось.
У Серебренникова избыточная фантазия - он пытается впихнуть в три часа сценического времени и то, и это, и пятое, и десятое. И феллиниевского гермафродита с невероятным мужским достоинством, подвязанным к шее веревками, и безногого гонца на тележке, и целлофановые пакеты на головах. "А волчий капкан? А больная нога? А сигареты "Друг"?!" Серебренников - человек свободный. Настолько, что взял, например, Вильяма нашего Шекспира, слегка подредактировал его на пару с драматургом Олегом Богаевым и обозвал спектакль "версией по мотивам". Мотивы там, прямо скажем, узнаваемые. Оригинальные шекспировские мотивы. Принципиальных отклонений от сюжета я лично не заметила, и лучшие фрагменты текста по-прежнему принадлежат переводчику Марку Донскому.
Хотите анекдот? На бракосочетании Марка Антония (Сергей Шакуров) с нелюбимой им Октавией (Мария Аниканова) был зачитан совковый загсовский стишок. Типа: "Что пожелать вам, молодые, в такой-то день, в такой-то час?.." Сзади я услышала диалог вполголоса: "Это чей текст? Шекспира?" - "Да нет, наверное, Серебренников сочинил". - "Не может быть! Он еще и стихи пишет?"...
В пьесе "Антоний и Клеопатра", как известно, две сюжетные линии - политическая и любовная. Это история мужчины и женщины, которых взаимная страсть спеленала до такой степени, что они лишились сначала власти и могущества, а впоследствии - самой жизни. Зрелище открывается демонстрацией "документальной" пленки то ли круто эротического, то ли мягко порнографического содержания - у зрителей язык прилипает к гортани. Затем Антоний и Клеопатра (правда, целомудренно прикрытые), обнявшись крепче двух друзей, сплетясь, как пара змей, выкатываются на сцену, но в этом больше акробатики, чем любви. Дальше будут многочисленные поцелуи, смелые обжимания и регулярные грехопадения в люк, однако искра между Шакуровым и Чулпан Хаматовой не проскакивает. Электричества в их сценическом романе нет. Может, потому, что они разной театральной крови, а может, Серебренников про любовь объяснять не умеет. Хотя кому здесь объяснять? Главной героине нынешнего театра и кино Хаматовой? Безусловному герою-любовнику Шакурову? Да они сами в этой области профессора.
Любовь хорошо получается на расстоянии. Без тактильного контакта. Оставшись наедине с текстом, актеры и проникновенны, и нежны до комка в зрительском горле. С текстом им легче, чем друг с другом, - тревожный признак...
Однако не дефицит любви кажется мне главной проблемой "Антония и Клеопатры". Линия вторая, политическая, решена в ключе, который я - при всем уважении к Серебренникову - иначе как спекулятивным назвать не могу. На сцене три силы. Честный воин Антоний (когда он, не совсем трезвый, в парадном кителе, потряхивая орденами, является к Цезарю - это Жуков на заседании Политбюро). Молодое беловоротничковое руководство империи - Иван Стебунов, играющий Августа Октавия Цезаря, весь вечер "работает Путиным", демонстрируя прямо-таки галкинский пародийный талант. Впервые прием был опробован еще в мхатовском "Лесе". Если существует сегодня борец с режимом - это, безусловно, Кирилл Серебренников...
Сила третья - бунтовщик Помпеи. Полевой командир, Радуев тире Басаев, который расселся на фоне изумрудного полотнища и предъявляет претензии к империи, насилующей его маленькую южную родину. Так вот: видеть на сцене бандита мне гадко до тошноты. Не потому, что организм отзывается полузабытым уже синдромом "Норд-Оста". А потому, что есть темы, по которым следует высказываться серьезно и глубоко, - в противном случае их лучше не трогать. Да, Серебренников привел противостояние Рима и Александрии к вечному конфликту Запада и Востока. И все равно: шахидские маски, всклокоченные бороды, автоматы и камуфляж - дрянной повод для стеба. Дурновкусный предмет для фарса. Вовремя остановиться - вот один из немногих талантов, которого Кирилл Серебренников, к несчастью, лишен.

Елена ЯМПОЛЬСКАЯ

«Известия», 4 октября 2006 года