Версия для печати

ЛИШНИЕ ЛЮДИ

«Три сестры» в «Современнике», новая редакция

Такое ощущение, что в этом спектакле все кого-то когда-то играли – так, взаимозаменяемо, наверное, работали бродячие театральные труппы, когда каждый артист знал наизусть текст любой роли. В какой-то степени и «Современник» – бродячая труппа, если брать за основу труппу-семью, буквально повязанную родственными узами, со своей иерархией и патриархальным укладом, с непременным благоговением перед старшими и умильной снисходительностью к младшим.
Новую редакцию «Трех сестер» Галины Волчек премьерой можно назвать с большой натяжкой: визуальный образ спектакля ни в чем не изменился – все тот изогнутый мост, перекинутый через сцену, то же бешеное вращение сценического круга под столь же бешеный вальс, те же прически и костюмы. Да и актеры, по большому счету, те же – просто переставленные с места на место как шахматные фигуры на доске. Но если партию ведет блестящий гроссмейстер, то любая рокировка может изменить ее ход и заставить трепетать соперника. Меняются акценты, меняются смыслы, меняются интонации, меняются судьбы и характеры, меняется даже воздух, даже атмосфера, и порой даже предначертанное развитие событие кажется непредсказуемым.
Растерянность, опустошенность, душевная растрата, отсутствие любви – и тщетные попытки ее обрести, обреченность и бесполезность существования – и страх, животный ужас перед завтрашним днем, который не принесет ничего, кроме медленного и неизбежного угасания. В этом доме только один человек знает, для чего живет и убежден, что мир принадлежит ему. Этот человек – невеста, а потом жена Андрея Прозорова (Илья Древнов) – Наташа (Марина Александрова). С каждым днем эта убежденность растет и к финалу становится окончательно ясно: мир, который мы выстроили, предназначен для полуграмотных монстров с визгливыми голосами и барскими замашками. Воевать с ними как-то не хочется, да и бесполезно. Лучше отодвинуться. Потом еще отдвинуться. Потом еще. Еще. Еще. А там глядишь – и край, а за ним пропасть, на дне которой груда таких же «отодвинутых» вершининых, тузенбахов, чебутыкиных и прозоровых. Что ж, «одним бароном больше, одним бароном меньше…».
Среди трех сестер новое имя – Виктория Романенко (Ирина). Юная максималистка с упрямым туго затянутым хвостом на затылке пройдет свои круги ада и получит свою порцию отчаяния очень быстро. Чулпан Хаматова, которой, казалось, должна была пойти роль Маши, – так и не вышла из образа младшей сестры. Актриса словно проводит эксперимент – проигрывая перед нами дальнейшую судьбу своей Ирины. Да, приглядитесь – это та самая Ирина, потерявшая своего барона, не нашедшая ни любви, ни радостей, погрязшая в рутине, в пустоте и слегка оживившаяся при появлении нового мундира. Маша-Ирина-Чулпан в Вершинина, конечно, не влюблена – она придумывает его на ходу, смотрит сквозь него, рисует в своем воображении какой-то только ей понятный образ. Она ведет себя как спящая красавица – мерно раскачиваясь в своем хрустальном гробу в ожидании поцелуя. Когда же долгожданный поцелуй случается – то не происходит ровным счетом ничего. И эта драма – драма «ничего» – пострашнее запретной любви и болезненной страсти. Чулпан играет женщину, разучившуюся любить. Ольга Дроздова, вернувшаяся на роль Ольги и успевшая в свое время сыграть и Машу, тоже соединяет в себе двух сестер. Но в отличие от Машиного бессилия ее Ольга переполнена чувственностью и красотой – чертами, абсолютно бесполезными, ненужными, нереализованными. Столь же не нужными, как и знание иностранных языков – «что-то вроде шестого пальца». В Ольге-Дроздовой много печали, много мудрости, много достоинства. Ольга – не «начальница» в пошлом плоском понимании люмпенши-Наташи, а просто женщина с прямой спиной, болезненно реагирующая на любую фальшь – от зеленого пояса на платье до человеческого предательства. Конечно, с такими женщинами непросто – столь сильным характерам трудно что-либо противопоставить. Может, поэтому все мужчины – от Прозорова (Илья Древнов) и Тузенбаха (Иван Стебунов) до Вершинина (Владислав Ветров) и Чебутыкина (Игорь Кваша) – выглядят несколько инфантильными, лишенными воли, словно размазанными по поверхности спектакля. И мундиры военных, и пиджаки гражданских явно нуждаются в некоей реставрации – или недоглаженность сценических костюмов является продолжением недоглаженности характеров? Может, внешний слегка помятый облик рождает и не по-мужски капризные интонации, которыми злоупотребляют почти все герои. Отдельно хочется сказать о работе Сергея Юшкевича, которому досталась роль обманутого нелюбимого мужа – Кулыгина. Видимо, шлейф предыдущего образа (Юшкевич в прошлой редакции играл Вершинина) не только не помешал, а помог актеру освоить новый характер. Его Кулыгин – чуть ли не единственный персонаж в спектакле, который еще не утратил способность любить. И эта смесь мужской неустроенности и мужского благородства невероятно обогатила привычный формат провинциального простака и зануды, каким обычно изображают этого героя.
Сама же Галина Борисовна Волчек смотрит на происходящее глазами Чебутыкина – отстраненно, с сожалением и без особого сострадания. Это взгляд человека, ничего не способного изменить. Так что привычной для «Современника» светлой печали в этом спектакле вы не обнаружите.

Ксения ЛАРИНА

«Театрал», апрель 2008 года