Версия для печати

Кавказ, Антоний, не Египет

В “Современнике” показали геополитическую драму по мотивам Шекспира

Выпущенный “Современником” спектакль Кирилла Серебренникова называется “Антоний & Клеопатра. Версия”. Главное тут не уточнение “версия”, а куда попало и всеми кому не лень вставляемый значок &. Он не даст забыть, что вы на модном мероприятии. Кирилл Серебренников никак не хочет избавиться от этих финтифлюшек, мешающих заводить нормальный разговор, — а в случае “Антония и Клеопатры” он мог бы быть уместен.
Текст новой “Версии”, конечно, не классический — это “пьеса Кирилла Серебренникова и Олега Богаева по трагедии Шекспира”. Трагедия, понятно, нарублена на борщ, а Богаев добавил туда всякой свежей всячины — огурчиков, лучку, чесночку, чтобы вкус был по сезону. Понятно и то, что к таким драматургическим рецептам пора давно привыкнуть и лишний раз не бурчать. Ну, выбросили повара большие куски мяса — ладно, и так похлебаем.
Досаднее, что вроде бы внятный режиссерский замысел замусорен, а героям-любовникам отведено в концепции спектакля не то чтобы служебное, но какое-то символически-орнаментальное место, поэтому их характерами заниматься было недосуг. Зачем характеры эмблемам?
В “Современнике” играют не любовную трагедию, а геополитический конфликт, осложненный личными чувствами. Египетская царица Клеопатра (Чулпан Хаматова) — это капризный Восток, римский триумвир Октавий Цезарь (Иван Стебунов) и его окружение в партикулярных костюмах могли бы сойти за рациональный Запад, когда б не ухватки людей из спецслужб (у Октавия ближе к финалу еще и путинские интонации). Антоний (Сергей Шакуров) — вконец запутавшийся полководец-федерал. Антураж предельно актуализирован. В первом действии вдоль задника протянута скрученная кольцами колючая проволока, второе и вовсе разыграно в спортзале школы (очевидно, бесланской) с исписанными задымленными стенами и баскетбольным кольцом. На фонограмме периодически включается самоучитель арабского языка. Бородатый сепаратист Помпей (Артур Смольянинов), наряженный как чеченский боевик, тряся “калашниковым”, проводит видеоконференцию с федеральными римскими властями. В финале Клеопатра в цыганских лохмотьях ползает перед Цезарем, голося с кавказско-базарно-вокзальным акцентом. Пожалуй, стоп, примеров хватит.
Нормальный, грамотно использованный набор приемов современной режиссуры, в которой общих мест не меньше, чем в режиссуре традиционной. От западных аналогов спектакль Кирилла Серебренникова отличается не столько национальной спецификой, сколько размашистостью почерка и недисциплинированностью мысли. Схема-то отлично видна, но, как только начинаешь разбираться в ее логике, становится ясно, что никто ничего тут толком не додумал.
Что за генерала Лебедя играет Шакуров? Что забыла в Беслане Клеопатра? Зачем вообще все эти намеки, если они не имеют отношения к шекспировской истории?
Имеют? Так потрудитесь это доказать — если не логически, то эмоционально. Но эмоции в спектакле придушены в угоду все той же схеме, которую можно приложить и к какому-нибудь другому классическому тексту. Да, было бы любопытно посмотреть, как Чулпан Хаматова играет Клеопатру, но придется подождать следующего раза — пока что у актрисы задачи по большей части декоративного характера.
Мало того, когда Кирилл Серебренников превратится в патриарха, а сегодняшняя премьерная публика будет числиться по разряду старожилов, припоминать в этой “Версии” она станет не Антония с Клеопатрой, а находки из серии “мимо тещиного дома я без шуток не хожу”. Ярче всего в этом смысле вышел сыгранный Сергеем Епишевым прорицатель с метровым членом — персонаж не то Дали, не то Шемякина, не то просто ходячее олицетворение нецензурной присказки, которую, впрочем, можно написать с использованием модной транслитерации: “А & его знает!”
Только в последние полчаса спектакля пространство пустеет и расчищается, на сцене становится меньше суеты, и среди руин режиссерского сюжета вдруг возникают точнейшие образы. Медицинский ростомер, планкой которого придавливают потерявшего величие Антония. Зеркало, которое приносят царице вместо ядовитой змеи, — чтобы со словами: “Ну, разозлись, глупышка, и кусай” “египетская змейка” Клеопатра поцеловала собственное отражение.
Но тут входит прорицатель с кровавым пятном на месте члена. Ну вот, поручик, опять вы все испортили.

Олег ЗИНЦОВ

«Ведомости», 4 октября 2006 года