Баловство колдуньи

В театре «Современник» завершаются репетиции нового спектакля под названием «Селестина». Пьеса написана маститым российским драматургом, екатеринбуржцем Николаем Колядой по роману-драме испанского писателя XV века Фернандо де Рохаса. Постановку осуществляет сам автор, и это уже его второй спектакль на сцене «Современника» (первая постановка – спектакль «Уйди-Уйди» – вышла в 2000 году). Главную героиню, колдунью и сводницу Селестину, играет Лия Ахеджакова. Селестина, обладающая магической силой ворожбы, помогает влюбленному Калисто добиться ответного чувства у красавицы Мелибеи. Однако финал истории печален: молодые люди погибают, гибнет и сама Селестина. Премьера спектакля назначена на 13 апреля. А пока режиссер и драматург Николай Коляда отвечает на наши вопросы.

– Николай Владимирович, почему же все-таки «Селестина»? Зачем переписывать Фернандо де Рохаса?

– Эту старую 500-страничную пьесу, которую никто никогда в России не ставил, отыскала каким-то образом Лия Ахеджакова. Прочла ее и загорелась желанием сыграть роль колдуньи Селестины. Потом к этой задумке присоединилась Галина Борисовна Волчек: она попросила меня переписать и поставить пьесу. С «Современником» меня связывают многие годы дружбы. Здесь идут мои пьесы «Мурлин Мурло», «Мы едем, едем, едем…», «Уйди-уйди»… С Лией Ахеджаковой у меня было несколько совместных работ: она играла мои пьесы «Половики и валенки», «Старосветские помещики» (последних я специально написал для нее по Гоголю), «Персидская сирень», «Мы едем, едем, едем…». Обычно я отказываюсь, когда меня просят делать инсценировки: это последний промысел – "отдавать пса в женихи", как говорили Ильф и Петров. Но, прочитав пьесу Рохаса, решил, что ради гениальной артистки можно разок поступиться принципами.

– И что же вышло в результате?

– Пьеса Рохаса, конечно, очень архаична, адаптировать ее к нашей сцене крайне сложно. Сейчас в пьесе всего 37 страниц, и это трагикомедия. Такой площадной театр, возможно даже поиск нового театрального языка. Это наше понимание Испании, хотя мы не зацикливаемся на изображении национального колорита: никаких кабальеро, тореро и корриды. Вся пьеса, на самом деле, о детстве. Главная героиня, сводня и колдунья Селестина, как бы олицетворяет наше детство, которое мы сами в себе убиваем. Селестина привораживает, подталкивает людей друг к другу, словно говоря: не бойтесь, смотрите на жизнь проще, все должно быть немножко баловством.

У Рохаса, когда Селестина погибает, читатель испытывает облегчение: так ей и надо, гадине, колдовке, сводне! Мне же кажется, что зрителю должно быть жалко всех героев, и жалко до слез, иначе и быть не может. В моей пьесе Селестина – как мать-природа, призывающая своих детей: плодитесь и размножайтесь, любите жизнь и радуйтесь ей.

– Как Вам работается с Ахеджаковой?

– Я давно не видел такой самоотверженной любви к театру. Ахеджакова может по четыре часа к ряду прыгать, бегать, делать какие-то движения… У меня самого дыхалки не хватает, а она все работает. Господи, сколько же сил в этой хрупкой, маленькой женщине, как в ней много от ребенка! Ей нравится играть, хочется куража, чтобы было весело, легко и смешно. Она обладает замечательным качеством – желанием работать. И это относится ко всем артистам, которые задействованы в спектакле: Галина Петрова, Максим Разуваев, Маша Аниканова, Ульяна Лаптева, Сергей Гирин, Инна Тимофеева, Марина Феоктистова и другие замечательные актеры театра «Современник» ...

– В Вашей команде есть режиссер по пластике – известный хореограф из Германии Верена Вайс…

– В 1993 году в течение девяти месяцев я жил в Гамбурге, где служил актером в немецком театре «Дойче Шаушпиль Хаус». Тогда-то мне и довелось впервые поработать с Вереной Вайс: я играл в ее спектакле «Остров Сахалин». С тех пор я мечтал, чтобы Верена приехала в Россию, и мы снова что-нибудь сделали вместе. И вот сейчас это стало возможным. Верена создает пластический образ спектакля – нечто совсем непохожее на прежние постановки «Современника». К слову сказать, год назад я поставил в Екатеринбургском театре драмы спектакль «Ромео и Джульетта» – он совсем недавно был показан в Москве на фестивале «Золотая Маска». Он сделан по тому же принципу: все держится на пластике, на движении. Почти скороговоркой проговаривается текст: ведь все уже знают эту историю, которой нет «печальнее на свете», наизусть. Внутреннее состояние персонажей передается через движения, и мне такое решение представляется крайне любопытным. Ну чего привязываться к этим словам?!

– Каким будет сценическое пространство спектакля?

– Сценограф Владимир Кравцев нашел необычный художественный образ: огромная, вращающаяся тарелка посреди сцены. Мне кажется, что это целый мир, Вселенная. Костюмы, в которые облачены герои, тоже причудливы: в их основе лежат обычные половички, которые вяжут бабушки из разноцветных лоскутков ткани. Однако под этими вязаными балахонами скрываются шикарные наряды, сшитые специально по нашему заказу в Большом театре. Словом, и персонажи, и декорации – всё странное. Говорю Кравцеву: «Представляшь, Вовка, какие появятся рецензии на спектакль!? Первые слова будут такие: «Странное зрелище на днях представил театр «Современник»…»

– Вы болезненно реагируете на критику?

– Я три дня в коме нахожусь, когда меня ругают. Переживаю ужасно…

– Иммунитет еще не выработался?

– Не-а. Хотя меня всю жизнь критикуют: за пьесы крепко достается, за студентов моих Василия Сигарева и Олега Богаева – якобы они «чернушники», за постановки мои. Спектакль «Уйди-уйди» в моей постановке с Валентином Гафтом и Еленой Яковлевой идет в театре «Современник» с бешеным успехом: зрительный зал рыдает. Но рецензии, которые появились сразу после премьеры были просто чудовищны. В пух и прах все разгромили. Да и «Старосветских помещиков», где Ахеджакова играет, тоже сильно ругали… Есть заснеженное поле, по которому надо идти, а мне говорят «не ходи». Но меня что-то ведет туда – рок, Бог, не знаю...

– В одном из своих интервью Вы сказали, что пишете пьесы о том, «что взрывается в сердцах». Что должно «взорваться в сердцах» зрителей после просмотра «Селестины»?

– Даже не знаю. Вообще-то в театр ходят за эмоциями: людям нужно и поплакать, и посмеяться. Думаю, в финале зрители обязательно прослезятся, жалея героев, которые, не успев полюбить по-настоящему, погибли…

Елизавета Пекленкова
Ваш досуг, 5 апреля 2002 года