Версия для печати

От любви до ненависти

«Не хочу показаться кликушей, прослыть глашатаем апокалипсиса, но ощущения тревожные. Интеллигенция должна быть предельно осторожна и внимательна. Уже мало слов, нужны реальные шаги по защите цивилизации», — уверяет худрук израильского театра «Гешер» Евгений Арье

В Московском «Современнике» с февраля идет премьерный спектакль «Враги: история любви» режиссера из Тель-Авива Евгения Арье. А 15 и 16 марта в рамках внеконкурсной программы фестиваля «Золотая маска» театр «Гешер», которым два десятилетия бессменно руководит Евгений Михайлович, покажет на сцене «Мастерской Петра Фоменко» пьесу «Шесть персонажей в поисках автора». Похоже, Евгений Арье, давно уехавший в Израиль, возвращается на родину. Хотя бы на время…

— Что-то зачастили вы к нам, Евгений Михайлович. Мосты наводите?

— Ну да, если помнить, что именно так с иврита переводится «гешер»… Умышленно я никогда не сжигал за собою мостов, хотя в 89-м улетал из Советского Союза с билетом в один конец. Помню, как в Шереметьево пограничник демонстративно разорвал мой внутренний паспорт, отрезая дорогу назад. О том, чтобы когда-либо вернуться сюда, не могло быть и речи. Хотя я коренной москвич, за вычетом 7—8 лет, проведенных в Ленинграде, с рождения жил тут. Да и в Питер-то в конце 60-х подался исключительно ради того, чтобы поучиться у Товстоногова. Увидел спектакль БДТ «Мещане» в постановке Георгия Александровича, испытал потрясение и сразу же решил, что хочу к нему. В театре у Товстоногова работала режиссер Роза Сирота, я показал ей свои рассказы, которые сочинял тогда, она отнесла их Георгию Александровичу, и тот пробасил: «Ну пусть приезжает…» Сделать это было не так просто. Я занимался на психфаке МГУ и не мог бросить учебу из-за родителей. Спасибо профессорам, позволившим экстерном сдать экзамены за два года и получить диплом. Выдержав чудовищный конкурс, я поступил на курс к Товстоногову, отучился, поработал в БДТ, а потом ушел оттуда, поняв, что готов ставить спектакли сам. Покойный Гена Опорков позвал меня в Театр имени Ленинского комсомола. Решение расстаться с учителем было трудным, но правильным. Как и последующий отъезд из СССР. Побудительных мотивов хватало, последней же каплей стал смешной эпизод. Мы с женой ехали по ночной Москве, Марина выглянула из окна машины и сказала: «Господи, неужели мы всю жизнь проведем в этом темном городе?» Соломинка сломала хребет верблюду, я вдруг понял, что не хочу оставаться в Советском Союзе, написал заявление и отнес его в ОВИР. Это был Рубикон.

— Впервые вы подавали документы на выезд еще в 80-м?

— Тогда нам отказали без объяснения причин. Люди в погонах не считали нужным комментировать что-либо. Нет — и разговор окончен. После этого я два года нигде не работал, боясь подвести худруков театров, замарать их связью с отказником. Первым человеком, не испугавшимся возможных проблем, стал Адольф Шапиро. Он позвал меня в Ригу, в местный ТЮЗ. Так я постепенно вернулся в режиссуру. В 85-м году пришла открытка из ОВИРа, это было разрешение. Но нам с Мариной расхотелось уезжать. Помните, Горбачев заговорил о перестройке, вскоре из ссылки вернулся Сахаров…

— Вы купились?

— На сто процентов! До сих пор убежден: страну можно было развернуть в нужную сторону, однако этим шансом не воспользовались. К 1988 году мои последние иллюзии развеялись, я понял: пора отчаливать.

— В поисках еврейского счастья?

— Другой жизни! Знал: будет трудно, не надеялся, что смогу остаться в профессии, внутренне готовился переквалифицироваться в таксиста или машиниста метро. От эмиграции особенно сильно страдают те, кто рассчитывает встретить на новом месте то же, что и дома, только лучше. Так не бывает. Это абсолютный перелом, абсолютный! Да, мне повезло. В Израиле нашлись люди, выделившие двадцать лет назад на создание театра смешную по нынешним временам, а тогда солидную сумму сорок тысяч долларов, и я начал работать. На календаре — 91-й год, где-то рядом, в Персидском заливе, бушует война… Друзья крутили пальцем у виска: какой театр, о чем ты, старик? Но я уже ввязался в драку. Первый спектакль «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» мы репетировали в снятой на бульваре Ротшильда крошечной полуподвальной квартире. Объехали с этой постановкой всю страну, имели шумный успех, нас заметили и через три месяца пригласили на фестиваль израильской культуры в Нью-Йорк. «Гешер» выступал в знаменитой BAM — Brooklyn Academy of Music! Мы не верили своему счастью, тому самому, еврейскому… Я всегда пытался сделать из «Гешера» авторский театр. Задача непростая! Надеюсь, в чем-то мне это удалось, хотя в Израиле надо постоянно выпускать новые спектакли, я физически не в состоянии производить столько премьер, зову коллег. В этом есть плюс. Любому творческому коллективу нужна свежая кровь, актеры должны работать с режиссерами, представляющими разные направления. Будущее любого театра, в том числе репертуарного, определяется тем, насколько его лидеры готовы к обоснованному риску, хватает ли у них смелости на эксперимент. Рынок диктует свои законы. Поинтересуйтесь мнением Галины Волчек, Марка Захарова, Юрия Любимова, да практически любого худрука. Наверняка наши оценки совпадут.

— Думаю, Олег Табаков выбьется из общего хора. Он знает секрет создания коммерчески успешных предприятий под вывеской учреждений культуры.

— Можно, оставлю вашу реплику без комментария? Слишком редко бываю в России, чтобы давать развернутые характеристики коллегам. После отъезда в 89 м не был в Москве тринадцать лет, а когда привез «Гешер» на первые большие гастроли, проходили они именно на сцене МХТ. Потом мы еще раз наведались сюда и на сцене «Современника» сыграли «Шоша», второй спектакль трилогии по Башевису Зингеру, которую я завершил сейчас. Сам ставлю здесь впервые. Меня много раз звали, но я упорно отказывался работать в России. Во-первых, некомфортно себя чувствую в Москве, что называется, воздух не мой. Во-вторых, трудно было оторваться от «Гешера», где полно дел и забот. Вот и с Галиной Борисовной переговоры продолжались лет пять, пока не нашелся устраивающий всех вариант. Волчек, посмотрев в Тель-Авиве наш спектакль «Враги: история любви», убедила меня, что и тут надо ставить сценическую версию романа Зингера. Она же помогла с подбором актеров. Рад, что попали в цель и с Чулпан Хаматовой, и с Аленой Бабенко, и с Сергеем Юшкевичем. Стыдно сознаваться, но в минувшем ноябре, когда начинались репетиции, их имена говорили мне немного. Нет, я знал о существовании этих артистов, но на сцене не видел. Уже в Москве сходил на «Голую пионерку». Этот спектакль, как говорится, не моя чашка чая, но игрой Чулпан не восхититься нельзя. Она потрясающая! Для живущих в России это давно не новость, я же сделал для себя открытие. На роль Тамары, одной из главных героинь, изначально планировалась Марина Неелова, но, как говорят в России, не срослось, и тогда Галина Борисовна предложила Евгению Симонову. Считаю, это наша удача.

— Значит, не жалеете, что ввязались в историю?

— Не представляете, как проклинал себя, когда пришло время лететь в Москву. Ужасно этого не хотел! Но слово надо держать. Начал работать, втянулся и, знаете, получил удовольствие. Да, был определенный риск и для театра, и для меня, однако, судя по реакции публики и критики на спектакль, эксперимент, кажется, удался.

— С учетом темы — Холокост, судьбы людей, перемолотых войной, — возникла версия, что вы сделали этакий экспортный, гастрольный вариант постановки, которую удобно возить в тот же Израиль, Штаты, Европу…

— Нет-нет! Спектакль рассчитан именно на российскую аудиторию. По-моему, «Враги» напрямую соотносятся с происходящим вокруг. Мир словно просыпается от сна. Вулкан долго молчал, а сейчас грозит извержением, и никто не знает, на чьи головы прольется лава... Двадцать первый век только начинается. Ведь и предыдущий вел отсчет с 1914 года, с Первой мировой. Не хочу показаться кликушей, прослыть глашатаем апокалипсиса, но ощущения тревожные. Интеллигенция должна быть предельно осторожна и внимательна. Мало слов, нужны реальные шаги по защите цивилизации. Потому и говорю об актуальности нашего спектакля. Речь не только о взаимоотношениях людей, переживших страшные события, но и о долгом эхе тех кошмаров. Они сказываются на последующих поколениях, делая их неблагополучными, несчастными. Или думаете, что сталинские уроки бесследно прошли для ныне здравствующих россиян? Иллюзия, самообман… Важно помнить, что в социуме часто происходит антиестественный отбор: выживают не лучшие представители человеческой породы, а наиболее хищные, беспринципные и коварные. По крайней мере, роман Зингера рождает во мне такие мысли.

— Невеселые, прямо скажем. Может, «Золотая маска» поднимет вам настроение?

— Это лишь повод лишний раз приехать в Москву, навести еще один мост, показаться новым зрителям. Что, впрочем, тоже немало…

Беседовал Андрей ВАНДЕНКО
«Итоги», 1 – 4 марта 2011 года