Отзывы прессы о спектакле "АНФИСА"

"…"Анфиса" - путаная, "психопатологичная" и не очень востребованная пьеса российского классика Леонида Андреева, о котором Толстой сказал: "Он пугает, а мне не страшно!". В плену страстей вокруг одного мужчины барахтаются и сгорают андреевские "три сестры" - Дроздова, Неелова, Корикова, а Волчек подбрасывает хворост в пламя. Анфису играет Марина Неелова, и любая скороговорка была бы невежеством по отношению к работе большой актрисы, которая вернулась к этой роли спустя 13 лет, не побоявшись возрастных барьеров и сопоставлений наподобие "тогда было так, а сегодня иначе...". Когда появляется Неелова, на сцене будто включают рубильник с электрическим током: прикоснешься - убьет! Ее стон: "Пожалейте меня, пожалейте..." - 220 вольт. Актриса электризует сценическое пространство. Ее самые тихие реплики оглушают, а болезненная пластика заставляет вжиматься в кресло. Каких личин в ней больше - незнакомки, вамп, приживалки, шлюхи, падшего ангела, - судить не возьмусь, поскольку не в состоянии "диагностировать" стремительные зигзаги сценических состояний актрисы, которая то отстраненно, то неистово играет этюд о свойстве страсти. Диалог, подслушанный в фойе: "Как тебе "Анфиса"?" - "Непростая штука... Но Неелову готов смотреть хоть в цирке"…"

Олег ВЕРГЕЛИС "Киевские ведомости" 1 декабря 2003 года.

«По форме это возобновление, а по сути – премьера: так свежо и художественно мощно звучит спектакль, насквозь пронизанный мотивами чувственной страсти и вместе с тем продуманный во всех частях, безукоризненно выстроенный. Там, где в прежней постановке слышалась сюита и виделась акварель, здесь – симфония, масляные краски. Еще резче обозначилась трагическая пустота, окружающая Анфису (Марина Неелова); перед этой невольной грешницей открывается «перспектива» Анны Карениной, и ничего больше. Исполнитель главной роли в прошлом спектакле повторявший безвольного Андрея Прозорова из «Трех сестер», уступил место по-карамазовски безудержному, по-мужски неотразимому Владиславу Ветрову. Прежнюю романтическую младшую сестру Ниночку, робкую ученицу в школе любви, сменила страстная до исступления, безоглядная, с обнаженными нервами Ниночка Елены Кориковой. И все стало на место, все линии, нюансы, все лица приобрели смысл и характерность, все влились в поток сверхзадачи спектакля. Три сестры Андреева поведали о том, чего недоговаривали три сестры Чехова, и оба спектакля идут сейчас на сцене театра в постановке Галины Волчек. Как слезинка стал прозрачен финал драмы. И сам Федор (Владислав Ветров), и старшая сестра его жены Анфиса (Марина Неелова), ставшая его любовницей, прекрасно понимают, что Ниночку (Елена Корикова), влюбленную в «дядю Федю», ничто не удержит, да и сам он не устоит перед третьей, самой юной, сестрой. Разве что если уйдет из жизни, чтобы освободить душу невинного существа. И над всеми возвышается образ глухой, но все слышащей Бабушки, в котором и Л. Андреев, и Г. Волчек, и актриса Тамара Дегтярева отдали дань символизму. «Современник» задал всем полезную и своевременную встряску, напомнив демографически угасающей нации о том, что в жизни, кроме рациональных расчетов, есть место страсти. Как дважды два театр доказал, что ради любви люди идут на крайности, потому что жизнь без любви все равно что смерть»

«Театральная афиша», апрель 2003

«Александра Павловна Костомарова <…> барометр отношений в семье. <…> Отметая все подозрения и намеки, она хочет поверить в то, что сама себе придумала за время постоянных мужниных отлучек. <…> Но Александра Павловна не просто страдающая, обманутая жена. Она единственное существо, способное любить, а значит – не разрушать…

Анфиса такая, как написал ее Андреев, вызывает жалость непригодностью ни к чему, ни к какому делу. Марина Неелова играет Анфису женщиной, способной только на разрушение. В своей страсти она равна Костомарову. <…> Такую женщину можно обожать или ненавидеть. Но любить ее согревающей земною любовью нельзя. Демонический образ, нарисованный драматургом, Марина Неелова ломает, сгибаясь на сцене от физической боли оскорбленной женщины, падая на колени перед сестрой и своим любовником, прося прощения. Ее трагедия – неспособность перейти от страсти к любви.»

Юлия ИЗМАЙЛОВА «Русский журнал», 1 апреля 2003

«Костомаров давно влюблен в Анфису – сестру жены, и она отвечает ему взаимностью. Две сильные личности буквально разрывают друг друга. Всплески страсти сменяются отчуждением, нежность – вспышками ненависти. Положение в обществе, семья, дружеские отношения – все разрушено. Но страсти все еще клокочут, и противоречия не могут быть разрешены. <…> Марина Неелова в «Анфисе» разная. Поначалу сухая, жесткая женщина – чеканные фразы, жесткость в голосе, категоричность в мыслях. Черное строгое одеяние – едва ли не одежда непримиримой монашки. Затем несчастная женщина, брошенная любовником. Человечность и трагизм – во всем облике. И, наконец, облаченная в кровавое платье, мрачная и решительная фигура мести…»

Алексей БУЗИН «Ваш досуг» 31 марта – 6 апреля 2003

«…Кто-то пойдет на Ольгу Дроздову, чья наивная Сашенька удивляет терпением и мудростью. Кто-то с радостью разглядит в, словно посыпанной пеплом, старухе Тамару Дегтяреву, выходящую на сцену, к сожалению, не так часто. Но основная часть зрителей, конечно же, возрадуется Марине Нееловой в заглавной роли. Безусловно, каждый ее выход – это событие…»

Татьяна РЫБАКИНА «Россiя» 28 марта 2003

«В пьесах Андреева все зарифмовано. Пары смыслов выстроились в затылок друг другу…Волчек этой внятности не боится, справедливо полагая, что мелодрама – не худший среди жанров….

Пожалуй, стоит отдельно сказать об удаче Ольги Дроздовой, которая третий спектакль подряд заставляет говорить о себе, как об одной из лучших актрис «Современника»

Григорий ЗАСЛАВСКИЙ «Консерватор», 14-20 марта 2003

"В спектакле нет дидактики, морализма, привычного "нравственного урока" - есть стремление приоткрыть нам глубинную сторону жизни и погрузить вместе с актерами в эту пугающую глубину.

(...)Марине Неёловой и Борису Дьяченко предстояло сыграть настоящую "анатомию страсти", не превратив ее в простой зов природы, зов Эроса, что стало теперь таким модным. Они играют другое - редкое, трудное: предназначенность двух людей друг другу - и невозможность союза.

Старинный вальс сопровождает этих людей - то печально и нежно, то вызывающе громко, как крик. В минуты затишья между семейными взрывами и любовной борьбой слышится дальний (подземный?) гул - та же, видимо поступь Рока"

"Экран и сцена", 1991 год, № 22.

"Спектакль "Современника" поразил, подкупил точностью воссозданной на подмостках атмосферы - глубина восприятия сложнейшего космоса Леонида Андреева, в котором причудливо смешались традиции русской литературы 19 и западной драматургии начала 20 веков, театром воспроизведена на редкость бережно и любовно.

Как удивительно сумела Галина Волчек расслышать в шуме времени это созвучие, выразившееся не только в смятении человека перед жизнью, но и в особом, обостренном интересе к потайному в психике, к панпсихизму как смыслу обновленного театра, о котором Андреев мечтал.

В этом спектакле нет ни политических аллюзий, ни прозрачных намеков - в нём живет и правит свой бал трагедия невымышленного, самого страшного из всевозможных человеческих тупиков - психологического, рожденного испепеляющей стихией страсти, отторженностью от близких, непониманием, глубинным одиночеством".

"Театр", 1992, №8.

"Галина Волчек в "Анфисе" прибегла к искусству медленного, подробного чтения. Без скороговорок, стриптизов и отсебятины. режиссер увидела в "Анфисе"- пьесе, как будто семейной, бытовой, психологической, камерной, постчеховской - ситуацию абсолютно сегодняшнюю, тупиковую, безвыходную".

"Вечерняя Москва", 1991 год, 11 июня.

"Галина Волчек осторожно прикасается к новому для себя театру - то раздает персонажам масок для мрачноватого балагана ряженых, то ищет особой отрешенности ритуала. Его холодная внешняя красота, изысканная геометрия переходов, кружений, внезапных бросков и порывов встречаются с абсолютной внутренней усталостью героев, выжженостью, опустошением. Андреевская драма тут замерла в единой завораживающей мизансцене умирания".

"Театральная жизнь", 1992 год, № 9-10.