Версия для печати

Краткие отзывы прессы о спектакле:

«Спектакль Волчек - не столько про трудную судьбу рядового артиста, сколько о том, что жизнь прошла. Под присохшей обидой кровоточит старая любовь, пламя разгорается не из искры даже - из холодной золы. Чудо. Но - опоздало чудо. Кончена жизнь. И только заводной заяц марширует по авансцене с барабаном наперевес. Бодрый, глупый, из ниоткуда в никуда, как мы все. Гордимся, что работаем дольше - в два раза дольше. И не замечаем, что любим меньше - во сто раз меньше, чем могли бы любить...»

Елена Ямпольская
«Известия», 16 апреля 2007 год

«Спектакль "Заяц. Love Story" - история двух актеров. <…> История элементарная. Но Галина Волчек стремится прочесть её как притчу, в которой встречаются отечественные "Джинджер и Фред", неудачливые и жалкие. Она ставит спектакль вполне личный - о непарадном, смешном лице профессии, о хинном привкусе времени и о минувшей любви. Которая в семьдесят, оказывается, необходима так же, как в семнадцать. <…> Валентин Гафт напряжен и тих. И ему в ответ стихает зал, ощущая: два нелепых, потертых персонажа - из многих зерен, канувших в закрома жестокой родины, и глупый "заяц" с барабаном на батарейках отстукивает мелодию уходящей, растраченной жизни»

Марина Токарева
«Московские новости», 20 – 26 апреля 2007 года

«Не история – анекдот. Провинциальный (однажды Коляда, а может, Волчек отмечают сходство новой истории с той, что описана Вампиловым, – когда герой, перед тем, как уйти, оставляет на столике пачку денег). «И не то чтобы роль, – так, вставной эпизод», – как написано в стихах у Бунимовича. Но Коляда этот маленький эпизод и этих маленьких – даже не маленьких, а совсем уже крохотных, малюсеньких – человечков выводит вперед, подталкивает, подставляет к ним увеличительное стекло, и дает им слово. Вернее, снова не просто дает, поскольку их речи – тихи, неразличимы, как невидны, незаметны их жизнь и существование с наших столичных высот – национальных проектов и растущего размера Стабфонда…
В спектакле «на двоих», особенно, конечно, когда эти двое – Гафт и Дорошина, смешно искать, кто играет лучше, кто в тот или другой момент выходит вперед. Они и не рвут друг у друга аплодисменты, не педалируют реплики, способные вызвать смех. Важнее паузы, порой длинные, в другом месте и с другими артистами просто невообразимые, но их мастерства и, пожалуй, актерской отваги (не опыта, опыт тут ни при чем!) хватает, чтобы в паузах зал электризовала тишина. И Гафт, и Дорошина – из тех последних или, бог даст, предпоследних актеров, которые умеют на сцене молчать, и их молчание может быть содержательней слов и, порой кажется, может длиться и длиться»

Григорий Заславский
«Независимая газета», 17 апреля 2007 года

«В игре Гафта есть понимание и оправдание несостоявшегося, убитого, растерзанного самим собой или обстоятельствами таланта. В ней есть столь несовременный сегодня гуманизм русской духовной традиции - поверх бессмыслицы существования, поверх бессилия и не впрок пошедших усилий, он оправдывает человека. Любого, а уж тем более такого мощного и талантливого, как его герой. Гафту не важно, что он - всего лишь спившийся актер-неудачник. В его стати, в его истерзанном, полном трагизма взгляде есть тайна совсем иной судьбы»

Алена Карась
«Российская газета», 18 апреля 2007 года

«Комическая старушка» Нины Дорошиной, густо вымазанная морилкой, в нелепом курчавом парике, увешанная разноцветными дешевыми браслетами, щеголяет смелым декольте и набедренной повязкой, демонстрируя великолепную физическую и завидные девические формы. Она иронизирует над чужим успехом, над чужими «подтяжками», над чужими любовными победами и чужой телевизионной популярностью. Застигнутая врасплох загримированная под папуаску молодящаяся героиня, стареет в считанные секунды – слезы рисуют на опавшем лице белые дорожки, под веселым париком обнаруживается жалкий хвостик некогда густых волос…От абсолютной гибели неудавшуюся артистку Таню спасли чувство юмора и круглосуточная работа. Работа – ее Бог, заменивший ей семью и удачу. Дорошина… прекрасна везде – ее живые, наполненные то страданием, то лучистым юмором глаза спутать с другими невозможно. Дорошина неповторима, она сама по себе уже амплуа…»

Ксения Ларина
«Театрал», май 2007 года

«Если бы роль отставного "зайца" играл не Гафт, а другой актер, менее склонный к самоиронии, то его персонаж, как и он сам, вызывал бы жалость. Но великий острослов никогда не позволяет думать о себе в сострадательном наклонении, поэтому в пьесу Николая Коляды он вставил массу своих блистательных эпиграмм и разящих четверостиший. В наше смутное время, когда эстрада переполнена пошлятиной, такой эксцентричный, смачный спектакль с двумя феерическими лицедеями является, как мне кажется, образцом вкуса и юмора»

Любовь Лебедина
«Труд», 26 апреля 2007 года

«В «Современнике» получилась скорее история о неминуемо подступающей старости, об одиночестве и беспомощности человека перед смертью, о тоске по сцене, где так немного предстоит сыграть… В этой пьесе много личного: обрывки сыгранных ролей, гафтовские эпиграммы, любимые песни, а сквозь них – струйкой крови сочится огромное желание жить долго и бесконечно. Неслучайно пьеса Коляды обрывается раньше времени и заканчивается словом «бессмертны».

Евгения Шмелева
«Новые известия» 17 апреля 2007 года