Версия для печати

Мэри едет в небеса

В "Современнике" поставили "Голую пионерку"

Более выигрышное с маркетинговой точки зрения название, чем «Голая пионерка», как ни старайся, не выдумаешь - ни для романа, ни для спектакля. «Современник», недавно открывший экспериментальную Другую сцену, может заранее праздновать кассовую победу. Тем более что помимо названия в запасе у театра как минимум два козыря - режиссер Кирилл Серебренников и актриса Чулпан Хаматова.

У Кирилла Серебренникова третья премьера за сезон («Пионерке» предшествовали мхатовские «Лес» и «Изображая жертву»), и объективности ради нужно не сходя с места подтвердить, что новая работа режиссера не прервала его беспроигрышную серию. «Голая пионерка» - ловкий динамичный спектакль, но, рассказывая о нем своим знакомым, лично я употребил бы словосочетание «талантливая спекуляция». Надеюсь, ничего обидного режиссер в таком определении для себя не найдет. Оно свидетельствует о редком умении высмотреть (speculatio на латыни и есть высматривание) в окружающей действительности то, что яйца выеденного не стоит, а потом перепродать это с максимальной выгодой для себя, выдав за вещь дорогую и ценную. Редкое свойство. Особенно если учесть, что в большинстве случаев мы наблюдаем обратную картину: режиссер берет какой-нибудь бесценный шедевр мировой драматургии и на наших глазах низводит его стоимость до цены рваной китайской шмотки.

Роман Михаила Кононова не шедевр, это точно, хотя едва ли не каждая кононовская фраза, горделиво подбоченившись, кричит о себе читателю: «Посмотрите, как здорово я написана!». «Голая пионерка» - вещь вычурная и претенциозная, вся на понтах. Она задумана как перевертыш: начинается с оглядкой на жития советских святых (рассказы о пионерах-героях, роман о Павке Корчагине или даже «Сын полка») и помаленьку перетекает в житие святой преподобномученицы Марии. Пионерка Маша Мухина, не успевшая до войны вступить в комсомол, отправляется на фронт и становится дочерью полка, а попросту говоря - рядовой давалкой. Каждую ночь местное офицерье проверяет на прочность резинку на ее трусах, но, покорно раздвигая ноги, святая пионерка помнит о том, что служит своей советской родине.

Мифологизация советского прошлого приобрела в театре в последнее время вид модного поветрия. Если взять последние несколько сезонов, можно наметить условный агиографический пунктир, припомнив спектакль Владимира Мирзоева «Семеро святых из деревни Брюхо» по пьесе Людмилы Улицкой или даже арбузовскую «Таню» в РАМТе, где режиссер Александр Пономарев тоже увлеченно поиграл с советской мифологией. Кирилл Серебренников смотрит в ту же степь, что и коллеги, но и его житийственный спектакль не обошелся без фальши и общих мест.

В советском раю, где каждому ангелочку на шею повязан красный галстук, а роль Саваофа поручена товарищу Сталину, киномеханик каждый день крутит «Цирк» с белозубой Любовью Орловой. Пока Мэри с экрана кричит «диги-диги-ду» и грозится, что уедет в небеса, другая Мэри, по фамилии Мухина, и впрямь взмывает в небеса, вольно паря над своей советской Родиной - от Москвы до самых до окраин. Трогательный раскрасневшийся ребенок (какая все-таки хорошая актриса Чулпан Хаматова, коли ей удается передать одновременно и порочность, и невинность своей героини) должен, по замыслу, напомнить о той Марии, Плод чрева Которой благословен во веки веков. Серебренников вкладывает ей в чрево узелок с родной землицей, заставляет солдат жонглировать ангельскими нимбами и изобретает множество прочих режиссерских велосипедов (иногда в буквальном смысле: например, вместо киноаппарата у него стрекочет велосипедное колесо). Но во время спектакля цинично думаешь не о Деве Марии и не о судьбах родины, а о том, с какой выгодой в результате умелой режиссерской спекуляции можно перепродать это все, к примеру, за границей, на каком-нибудь известном театральном фестивале. Товарищ Сталин, Дева Мария, Любовь Орлова, поющая попеременно с Марикой Рёкк, - сегодня весь этот товар высоко котируется.

Глеб СИТКОВСКИЙ
«Газета», 3 марта 2005 года