Версия для печати

Пора метелей, спячки и доносов

“Горбунов и Горчаков”. Театр “Современник”

Отечественный театр бьется в репертуарной лихорадке. На одном полюсе – Куни, Камолетти и Птушкина, на другом – Булгаков, Джойс и Бродский. Последние два имени, кстати, сошлись в режиссерской биографии Евгения Каменьковича. Что, впрочем, не отменяет и его персональной лихорадки, поскольку в перерыве между ними он сотворил в “Современнике” спектакль “Джентльменъ” по пьесе А.Южина-Сумбатова, где произрастало много постановочной и драматургической “клюквы”. “Горбунов и Горчаков” по одноименной поэме в диалогах и монологах Иосифа Бродского вышли тоже в “Современнике”. И породили массу вопросов, как конкретных, так и вполне риторических.

С вопросом номер один ко мне лично на выходе из театра обратился один из технических работников “Современника”: “И кто это будет смотреть?” Резонный, между прочим, вопрос. Репертуарная лихорадка постепенно приводит к расслоению публики, которой в первую очередь самой стоит определиться: что и зачем она желает видеть на сцене. И трижды подумать, прежде чем купить билет, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно потраченные деньги. Не сочтите, ради бога, за снобизм, но “Горбунов и Горчаков” – спектакль не для массовой публики. Но для зрителя, хотя бы минимально подготовленного и сознательно идущего на вещь, сложную для восприятия. Особенно на слух. Особенно сегодня. Сегодня так не думают и уж точно не говорят, “пятистопный ямб” Бродского кажется если уж не иностранным, то “иномирным” языком. В “Горбунове и Горчакове” сошлось многое: философия и лирика, поток сознания и расшифровка снов, приметы бытовой реальности и их возведение едва ли не в символы. Уж как только не комментировали это произведение умудренные литературоведы, видя в четырнадцати эпизодах поэмы 14 остановок Христа в его крестном пути на Голгофу. А в самих персонажах, Горбунове и Горчакове, – то ли два мозговых полушария, то ли раздвоившуюся личность, то ли аналогии с Христом и Иудой.

А далее вспоминается Марина Цветаева с хрестоматийным: “Поэт неблагоприятен для театра”. Для нее, как известно, был неприемлемым перевод поэтических смыслов в визуальные образы, которые отнюдь не всегда совпадают. И в полемичном запале Цветаева даже назвала театр “подспорьем для нищих духом”. Сегодня не стоит никого обижать и навешивать ярлыки, но “трудности перевода” по-прежнему ощутимы.

Другая сцена “Современника” усилиями целого трио молодых художников (Александра Дашевская, Валентина Останкович и Филипп Виноградов) обратилась в некое символическое подобие психиатрической лечебницы советских времен, где пребывают в качестве пациентов Горбунов (Никита Ефремов) и Горчаков (Артур Смольянинов). Для Бродского – это мотивы автобиографические, сам там был. По счастью, недолго, но рубец в памяти остался. Волей режиссера количество пациентов в спектакле множится с помощью бутафорских кукол в человеческий рост с тупой и одинаковой безнадежностью “лиц”. Врач (Андрей Аверьянов) и Медсестрица (Елена Плаксина) таскают и бросают их небрежно, и впрямь как кукол. Между ними – еще парочка живых, Мицкевич (Андрей Аверьянов) и Бабанов (Рогволд Суховерко), гротесково-комичных “ведущих” психиатрической церемонии.

Но сюда, в эту больничку, режиссеру захотелось вместить все, сделав те самые поэтические смыслы и ассоциации “весомыми, грубыми, зримыми”. Слева – мягкая стена, о которую можно биться, отскакивая, как мячик. Справа – очертания какого-то католического, “венецианского” храма, в проемах которого в финале возникнут цветные витражи. Об этой Венеции Бродского то и дело напоминают зрителям с помощью комических гондол и длинноносых масок. За окном больницы может на мгновение возникнуть заснеженный пейзаж ленинградской Пряжки или комната, где осталась жена Горбунова. Получается что-то вроде книжки с картинками, которые уже изначально туда впечатаны – вместо тех, что, быть может, могли возникнуть в зрительском воображении.

А отсюда – плавный переход к актерам, с помощью которых публике транслируется эта поэма. Тут, наверное, стоит заметить, что Бродский вряд ли писал ее для исполнения на театре. Это вещь абсолютно личностная, но в подобном “чистом” виде ее можно только прочитать. Кстати, попробовала это сделать после спектакля, в результате получилось два абсолютно разных впечатления. Молодые актеры Никита Ефремов и Артур Смольянинов в силу возраста своего и не столь внушительного жизненного опыта (хотя и Бродский был молод в пору написания поэмы), быть может, просто еще не в состоянии донести до нас все глубинные смыслы, через себя пропущенные. Хотя честно пытаются быть и убедительными, и органичными, и “действенными”, порой даже чрезмерно действенными. Получается не всегда…

Впрочем, в случае с этим спектаклем вовсе не стоит выносить приговоры и ставить оценки. Стоит лишь понять, что “Горбунов и Горчаков”, наверное, в меньшей степени художественное событие и в большей – некий гражданский поступок, что ли. Слушать и слышать Бродского надо, в том числе и в театре. Учиться – это делать через сопротивление собственного восприятия. Двигаться пусть маленькими шажками в сторону того театра, где тебя не развлекают тупо, а предлагают включить мозги. А вдруг потом кому-нибудь будет трудно их выключить, причем применительно к разным сферам нашего с вами бытия.

Ирина АЛПАТОВА
«Культура», 27 октября – 9 ноября 2011 года