Версия для печати

Горячие головы

В "Современнике" продали театр, но не горячее сердце

В "Современнике" на майские праздники сыграли премьеру "Горячего сердца". Одну из самых известных комедий Александра Николаевича Островского поставил Егор Перегудов. В этом спектакле, пожалуй, впервые на сцену и вправду валится небо, а дом богатого купца Хлынова превращен в настоящую подводную лодку. "Горячее сердце" - от этого никуда не уйдешь - одна из самых известных пьес Островского. К примеру, Парашу в разные годы играла Мария Николаевна Ермолова, Савина, потом - Еланская, Тарасова. Этого, правда, никто не видел и почти никто не помнит. Еще у Островского, все знают, в трех пьесах - про актеров. "Горячего сердца" в этом списке нет. Режиссер Егор Перегудов, конечно, зная о том, как Островский любил актеров, это упущение исправил: в его спектакле все начинается не с диалога приказчиков, не с выхода осоловевшего, с похмелья, по всему видно, купца Курослепова, а с появления другого барина, у Островского на сцене не появляющегося, барина, как сказано в программке, "помешанного от театру". Он собирается этот самый театр продать. Сцена в этот момент скрыта кирпичной кладкой и вот, когда эта вступительная речь-предуведомление произнесена, следует удар, и кирпичи сыплются с грохотом вниз. Первые три ряда освобождены, вернее, вдобавок к зрительским креслам выстроено еще три ряда для удобства будущих покупателей этого провинциального театра. Ну и начинается настоящий тиятр или даже киятр. Игра - с перегибами, с избытком, выше рисочки, но, как говорится, не переливая через край.

Сказав о кирпичах, уже надо назвать художника спектакля Владимира Арефьева, который тут стал соавтором постановщика, в "Ленкоме" для Олега Шейнциса Захаров даже придумал специальное название - режиссер-сценограф.

Когда на сцену выходит в страшном, тяжелейшем состоянии купец Курослепов (Василий Мищенко), в доме которого обнаружилась страшная пропажа - две тысячи рублей пропало, вспоминается сразу монолог героя бессмертной поэмы "Москва-Петушки" про тяжелую, очень тяжелую мысль о люстре. Понятно, на кого из классических героев опирался в этих своих размышлениях Веничка Ерофеев. Курослепов мучительно думает про небо: "И с чего это небо валилось? Так вот и валится, так вот и валится…" - и небо в звездах тут же валится на сцену. В зале раздается испуганное "ах!". Чрезвычайно убедительно падает.

Сценографические шуточки и вольности рассыпаны по всему спектаклю. С какою-то купеческой щедростью. Богатый подрядчик Хлынов (Артур Смольянинов), которого упрекают: мол, хватит поливать песок шампанским, "ничего не вырастет", у Островского появляется на лодке, а в "Современнике" - на настоящей подводной лодке, выстроенный по эскизу настоящей старинной подводной лодки, одной из первых. Эффектно! Тут у него - и стол, и дом, тут и гостей принимает. От души, естественно. От всего сердца. Парашу в спектакле Егора Перегудова играет Светлана Иванова. У режиссера к актрисе, которая до прихода в труппу театра успела прославиться и даже стать одной из новых российских кинозвезд, - как к мандатам, почтенья нету. И водой ее обливают с ног до головы, и лазать по этажам-конструкциям заставляет - актриса справляется со всеми этими трудностями, тяготами и лишениями, которые и у Островского велики, она ж падчерица в родном отцовском доме. Испытания этого "форта Боярд" она проходит, выходя из них победителем.

Но главное - вместе с режиссером они приходят к какому-то новому итогу: плохо, когда правят миром Курослеповы-Аховы, никуда не годится. Островский, известно, не собирался так далеко упекать своих героев, однако цензура сослала их всех в далекий провинциальный Калинов, чтобы не было нежелательных сравнений здешнего Градобоева (Владислав Ветров) с более столичными градоначальниками. Пусть - в Калинове, от которого в какую сторону ни скачи, ни до какой границы не доскачешь. Но и ригоризм Параши до хорошего не доведет. Тут, так счастливо все сошлось и сложилось, выгорает удача, но в жизни, хочешь калиновской, да хоть и столичной, московской - так тоже нельзя.

Новая мораль - важное, но не единственное открытие режиссера, который и сам получает удовольствие от работы с актерами "Современника". И они с удовольствием раскачивают лодку, раздвигая границы игры, благо и у Островского характеры писаны размашистым, широким жестом. Раскачивают, но не переворачиваются.

Образ пьющей и с трудом трезвеющей России в "Горячем сердце", надо сказать, изображен с наглядной убедительностью (как недавно - пьющей Британии в спектакле "Анархия", так что Мищенко в новом спектакле продолжает "тему"): деревянная вышка - то ли лагерная, то ли начали строить памятник, да сгорел, не успели построить, остались одни леса, вышка, с которой правит городом Градобоев, вдруг - под взглядом очередным осоловевшим р-раз, и по-пизански клонится набок. Клонится, но - продолжает стоять. Не падает. Кто-то недавно открыл, что неваляшка и есть самый верный и яркий образ России.

Григорий ЗАСЛАВСКИЙ
"Независимая газета", 13 мая 2013 года