Николай Коляда о создании пьесы:

Одна моя артистка (хорошая девушка, но уехала в Москву и рекламирует теперь «Ленор» по телевизору) рассказала мне однажды, как их за огромные для провинциальных артистов деньги (за десять тысяч рублей) подговорили какие-то мафиози из одного северного города. Задача была такая: выучить под фанеру иностранную песню, приехать, намазаться в гостинице черным гримом, надеть парик черный, выйти на сцену, которая была специально сколочена для такого случая в центре города на площади, выйти, спеть одну песню и уехать. Всё бы ничего, но весь город был оклеен огромными цветными афишами, что «единственный раз в наш город приезжает великая знаменитая африканская рок-группа» и девчонки-артистки рисковали тем, что их разоблачат и наподдают под задницу.
Артистка эта рассказала мне всю историю эту в подробностях: как они приехали в гостиницу и им запрещали с кем бы то ни было говорить по-русски, не звонить по телефону, как они выходили на сцену сквозь строй милиционеров и так же уходили, и как на вокзале их сунули, запинали в поезд и сказали: «Если слово кому-то скажете – убьем».
Я ужасно смеялся.
Такое может произойти только у нас в России и более – нигде. Мне эта история показалась очень театральной. Однажды говорил с Галиной Борисовной Волчек по телефону, она спросила: «Чего-то пишешь?» «Да нет, - сказал я, - только вот одна история есть …» И рассказал ей эту историю про черномазых провинциальных артисток-папуасок.
Мы с ней хохотали в голос, вместе.
Потом Волчек сказала: «Напишешь, пришли мне».
Тут уж я сразу сел и начал писать. История эта стала фоном, а события я все выдумал: встреча двух людей - бывших когда-то мужем и женой.

Я очень люблю писать пьесы про артистов. Я этих пьес написал, наверное, штук десять. Они такие несчастные, такие любимые, такие искренние, эти наши русские провинциальные артисты. Иногда – жестокие, иногда – глупые, но только они могут выйти на сцену и то, что ты хотел сказать людям, ты, как режиссер и как драматург, только эти недоумки вдруг что-то сделают такое, отчего весь зал зарыдает, заплачет, засмеется, снова заплачет. И ты (режиссер, драматург) полюбишь их всей душой и пожалеешь – даже если за день до того их страшно ненавидел.
Я люблю артистов и жалею их.

Я всегда удивлялся, что зрители смотрят эти мои пьесы про актеров не как про актеров, а как про себя.
Знаете, почему?
Потому что, мне кажется, не только «весь мир – театр», но и все русские люди – артисты в буквальном смысле слова. Они всё время чего-то играют. Врут, врут, врут друг другу, потом вдруг – заплачут, обнимутся, зальются слезами, всё друг другу простят, и, кажется, так будет всегда. Но – нет. Через день – снова: врут, врут, врут, а потом опять да заново.
И эти «спектакли» бесконечны.
С какой гордостью одна старая артистка рассказывала мне, как она работала в театре города Чебоксары и абсолютно блистала в роли Старой зайчихи. Ей дарили цветы, ей целовали руки после спектаклей. Она, эта артистка, даже не представляла, как это дико было смешно со стороны. Но для нее это – было частью ее жизни, маленький успех, маленькая радость, которую она хранит всю жизнь.
Всё проходит. Радость – остается.
Я так хочу, чтобы после спектакля театра «Современник» зритель, выходя из зала, выносил с собой какую-то маленькую радость и светлую печаль.