Дмитрий Шуров: "Не прекращай мечтать"

У Дмитрия Шурова есть чему поучиться, например, тому, как из "того кучерявого клавишника из «Океана Ельзы»" стать членом группы Esthetic Education, несколько лет играть с Земфирой, писать музыку для модных показов и организовать собственный проект Pianoбой.

Но, наверное, даже это — не самое главное. Дмитрий Шуров умеет мыслить сказками и с недавних пор сочинять для них музыку и песни, он знает, как жить так, чтобы не прекращать мечтать, и на ходу придумывает концепцию панк-группы, которую соберет в старости.

Вы написали музыку к спектаклю "Золушка" в Московском театре "Современник". Можете рассказать об этой постановке?

Изначально первая из трех премьер спектакля была запланирована на 28 февраля, но теперь она сместилась на апрель. "Современник" решил сделать новое современное прочтение "Золушки" для детей и взрослых. Режиссер спектакля Екатерина Половцева — очень крутой и необычный человек, с которым у нас получается хорошая работа.

Это будет музыкальный спектакль?

В итоге, да. Это моя первая работа в театре, и многие люди здесь учатся вместе со мной. Изначально речь шла о музыке, но, поскольку я человек больше песенного жанра, волей-неволей мы пришли к песням. В результате у нас половина актеров поют, и для этого им уже несколько месяцев приходится заниматься с преподавателями. В спектакле есть моменты, где можно просто спеть, как могут актеры, — как Миронов, который мог сымитировать любую манеру пения, — но есть и сцены, где нужно спеть по-настоящему круто, как рок-звезда. Это не означает, что мы ставим мюзикл или рок-оперу, но в спектакле много сюрпризов, которые раскрываются постепенно по ходу сюжета.

После премьеры спектакля ваши песни из него можно будет где-то услышать?

Я и театр хотим сделать из спектакля пластинку, которая выйдет как самостоятельное музыкальное произведение. Сейчас проходит финальная подготовка, во время которой и будет происходить запись. После премьеры ее уже можно будет слушать, под некоторые песни дети смогут скакать дома, как сумасшедшие, а взрослые сидеть, выпивать и плакать. Я помню, в детстве мне в руки попала одна книжка под названием "От шести до ста шести" — это как раз то, чем мы сейчас занимаемся: делаем спектакль для разных возрастов. В нем есть определенные шутки и ходы, которые не будут понятны детям, а есть вещи, которые будут сделаны только для детей. С другой стороны, мой сын в свои десять лет уже знает наизусть песни группы Nirvana, а я эту музыку слушал, когда мне было пятнадцать. Поэтому, может быть, дети сейчас гораздо современнее своих родителей.

Насколько вам близка тема "Золушки"?

Это постановка "Золушки" по пьесе Евгения Шварца. В тексте много актуальных вещей, а благодаря режиссеру вся сказка приобретает современный смысл. И сама история оказалась мне очень близка, потому что я часто чувствую себя человеком, который в одиночку делает много всего и борется с огромным количеством разных факторов. Я думаю, что через это проходят все, особенно люди творческих профессий и особенно здесь, в этом пространстве. Знаете, иногда мне кажется, что я — Брюс Ли, который пришел во вражескую школу каратэ и должен всех перерубить, чтобы перейти на следующий уровень. Поэтому в текстах песен и музыке постоянно проскальзывают подобные моменты: есть момент отчаяния и есть мотив сильной и светлой надежды, который проходит через весь спектакль.

Что вам ближе: быть музыкантом или композитором?

Наверное, во мне соединились обе профессии. Я никогда не был нотным человеком и только с возрастом через силу научился работать с нотами. Сейчас я делаю партитуры и работаю с оркестрами, но мне никогда не было интересно играть с нот то, что написали другие. У меня все происходит одновременно: я играю как музыкант и параллельно чувствую как композитор. Но из-за того, что на музыку наслаивается мое исполнение, мне приходится корректировать музыкантов, чтобы они играли так, как я чувствую. В случае с "Золушкой" музыку будут исполнять живые музыканты. И это большое испытание, ведь каждый раз все происходит иначе, и музыканты вплетаются в действие почти как актеры: они динамически ограняют спектакль, резко включаются и обрываются, перемещаются, меняются местами, даже выражения их лиц важны, поэтому они должны выучить не только свои партитуры, но и изучить все сцены спектакля. Конечно, непросто было найти музыкантов и зажечь их, но мне нравится то, что получается.

Вы будете присутствовать на премьере "Золушки"?

Я буду на всех трех премьерах и допремьерных спектаклях. Я не исключаю того, что мне придется скакать вокруг сцены, подавать смычки или дирижировать за кадром. Это привычный процесс: когда мы готовим показ мод, я занимаюсь тем же — смотрю, как ходят модели, и меняю темп.

Есть в планах написать собственное произведение, мюзикл, например?

У меня есть собственная опера, сказка "Лев и Лея", которую мы сочинили с отцом, Игорем Шуровым. Это современное прочтение сразу нескольких сказок о драконах, принцессах, плюс "Звездные войны" и все в этом духе. Так случилось, что я писал показ для Алены Ахмадуллиной, сделал несколько оперных арий и придумал коротенькую историю о принцессе, которая находится в заключении у дракона и видит во сне принца. Мне стало интересно пойти дальше, и мы с отцом написали либретто, я сочинил музыку и отложил этот проект до времени, когда не буду активно гастролировать и смогу посвятить ему хотя бы год. Но музыку услышала Катя Половцева и сказала, что ей интересно будет поставить оперу и, возможно, раньше, чем я себе это представляю. Мне кажется, сейчас не хватает сказок и детям, и взрослым. Жизнь стала похожа на реалити-шоу, где каждая твоя мысль уже озвучена, а мы все живем как на ладони. Из-за этого поменялось отношение к искусству, кино и музыке, оно стало более быстрым и провокационным. Мне кажется, что люди нуждаются в отдушине, поэтому я и хочу поставить сказку.

Вы выросли как музыкант за время существования вашего сольного проекта Pianoбой?

Да, безусловно. В Pianoбой я учусь выражать свои мысли через тексты и музыку так, чтобы они были интересны мне и понятны окружающим. Для меня Pianoбой — это больше чем просто самоудовлетворение, а возможность донести до людей определенное отношение к жизни. Сейчас вышел второй альбом, и я почувствовал, что затронул в людях то, что в них дремало. Для того чтобы развивать этот эффект, я делаю все возможное: занимаюсь вокалом, репетирую, ищу музыкантов, придумываю новые аранжировки, иногда прошу музыкантов сделать неожиданные для них вещи, например, в одной песне моя сестра Оля исполняет роль стюардессы.

Ваш последний альбом называется "Не прекращай мечтать". У вас были моменты в жизни, когда вы прекращали мечтать?

Сложный вопрос. Для меня мечты имеют не совсем каноническое значение. Это не мысли о чем-то, что должно сбыться, а, скорее, проекции иногда абсурдных ситуаций, которые могут произойти. Я часто чувствую себя инородным телом в этой реальности, и проекции помогают мне приспособиться к действительности. Например, я представляю, что у меня шесть рук. Это невозможно воплотить буквально, но в жизни могут появиться люди, которые станут этими руками. Как, например, моя сестра, которая могла бы заниматься чем угодно, но почему-то выступает в группе Pianoбой. В этом плане я не прекращаю мечтать, и ни разу не было такого, чтобы я остановился более чем на два-три дня и ощущал внутри пустоту.

Песни из последнего альбома звучат как стихи. Вы отдаете себе отчет в этом?

Да, они изначально были написаны как стихи. Первая песня альбома "НПМ" — "Родина" — родилась как стихи в один сложный момент, когда физически казалось, что все вокруг меня рушится и вращается. Так родилось пол-альбома. Сначала я пытался читать песни, как стихи, но у меня это получается не так ярко, как, например, у Веры Полозковой или Сережи Бабкина, но я вспомнил свое хип-хоповое прошлое, когда я учился в Америке и плотно сидел на Beastie Boys и других популярных группах конца 90-х, и нашел свой язык. Кстати, все мои друзья говорили: "Димон, что это такое? Это что-то крутое, но обламывает весь эффект «Простых вещей» («Простые вещи» — первый альбом группы Pianoбой. — Buro 24/7)".

Да ладно, очень круто вышло.

Спасибо, мне тоже так кажется. Это тот редкий случай, когда мне все нравится. Кстати, третий альбом, над которым я потихоньку работаю, более философский. Пока нет необходимости и срочности выпускать его в этом году. И я хочу экранизировать что-то из "НПМ", того же "Ихтиандра": мне представляется заброшенный курортный город, как из фильма "Асса". Так что сейчас я ищу режиссеров и возможности, чтобы экранизировать альбом, потому что он дико образный.

У вас есть дуэты с "Бумбоксом", ТНМК, SunSay — сложно работать над такими проектами?

Дуэты — это очень спонтанная вещь. Недавно Сережа Бабкин написал куплет песни и прислал его мне, я сочинил обратку, он — еще одну, и у нас вышел такой себе пацанский диалог, баттл. В результате в конце прошлого года мы записали песню, придумали идею для клипа, сейчас готовим съемку, и клип выйдет в скором времени как новый релиз от нас обоих. В данном случае дуэт оправдан, потому что есть конфликт. Часто мне как музыканту просто предлагают внедриться в проект, и мне это не очень нравится. Дуэты — это как выступать с оркестром, идея, которая приходит чаще на закате карьеры. Хотя в старости я бы собрал панк-группу из четырех 70-летних музыкантов: например, я, Сережа Бабкин, Андрей Хлывнюк и девочку надо взять, можно Кашу Сальцову. Только представьте: мы, суперактуальная группа старичков, которая дает виртуальный тур для подростков с атрофированными органами, привыкших жить в виртуальном мире.

Buro 24/7
3 апреля 2014 года