Версия для печати

Передовая

Родители несовершеннолетней пионерки Марии Мухиной отправили девочку к бабушке в деревню, а сами погибли во время бомбежки. Весть о смерти родителей и деревенского парня Алеши погнала ее на фронт, но не подкосила ее безоглядную веру в Сталина. Выправилась она уже только на передовой, среди боевых товарищей – они стоят очередью в ее землянку, чтобы поскорее «своего дурака вставить». В какой-то момент героиня дает слабину и жалуется товарищу комиссару на офицеров, рвущих последние резинки на ее трофейных трусах. Но комиссар кричит и грозит трибуналом – и тогда Мухина (Чулпан Хаматова) чеканит «Всегда готова!» и прикладывает к пилотке прямую. Дощечкой, ладошку. Для порядку комиссар поддает ей на прощание рукой под зад. Именно в этот момент ее жизнь становится житием.
Серебренников вместе с драматургом Ксенией Драгунской ужал многословного Кононова до набора сцен, где каждый эпизод – цирковой номер. То, что было снами и фантазиями пионерки Маши, стало полетами наяву – актриса выделывает опасные номера на страховочных лонжах. «Толстозадая» Светка из медсанчасти в какой-то момент скидывает халат и обнаруживает под ним трико; изображая Марику Рекк, она пропевает Маше оскорбительные куплеты о блокадном Ленинграде. А та ей в ответ поет «На границе тучи ходят хмуро» - и уничтожает соперницу пафосом. Мухина - Чулпан и впрямь девочка – с косичками, закрученными вокруг головы, с детскими, краснеющими от волнения (или холода?) руками и срывающимся на хрипотцу голосом. Сапоги на ней болтаются, ременная бляха кажется огромной, а под гимнастеркой у нее – привет Любови Орловой – черное трико с блестками и маленькой юбочкой. На экране – улыбающаяся актриса из «Цирка», а на канате – хрупкая фигурка с голыми ногами; не успела в комсомол вступить, а уже приходится ноги раздвигать перед каждым, кто в галифе. И так становится жаль несчастную Машу, что хочется, чтобы поскорей кончились и война, и спектакль «Голая пионерка».
Резинки от трусов становятся цирковыми канатами, из ведер рассыпаются по полу искусственные цветы, а засунутый за гимнастерку мешочек с землей означает беременность героини. В этих и других приметах своего стиля Серебренников, как ни странно, усваивает страсть Кононова к нагромождению сильных эффектов – в какой-то момент они перестают работать. Зато в святости героини Хаматовой не сомневаешься ни секунды – слишком уж хороша по сравнению с постными лицами актеров-однополчан. Поэтому выход у нее один – в надетых задом наперед сапогах в вечную жизнь. Куда Мухину, безусловно, примут.

Кристина МАТВИЕНКО
«Time Out», 7-13 марта 2005