МОСКОВСКИЙ ТЕАТР "СОВРЕМЕННИК"
афиша | спектакли | премьеры | труппа | история | план зала
как нас найти | новости | форум "Современника" | заказ билетов
Иосиф Бродский
ГОРБУНОВ и ГОРЧАКОВ

Версия для печати

Двухголосие

«Горбунов и Горчаков». Театр «Современник», Малая сцена


Спектакль по поэ¬ме Иосифа Бродс¬кого «Горбунов и Горчаков» обречен на трудную судьбу экспери¬ментальной постановки. Но режиссер Евгений Каменькович, останавливая свой выбор на этом, оче¬видно нетеатральном, со¬чинении, был тверд в своих намерениях и ни в чем не отступил от изб¬ранного пути. Поэма, на¬писанная последним ве¬ликим поэтом XX века, призвана была зафиксировать (после личного опыта пребывания в психушке) ма¬нящую автора мучительную раздво¬енность сознания, провести зыбкую грань между безумием и здравым смыслом. Заманчиво было бы ис¬кать аналогии — ведь тема сумас¬шедшего дома в литературе и театре имеет серьезную традицию. Это че¬ховская «Палата №6», «Записки су¬масшедшего» Гоголя. «Вальпургие¬ва ночь, или Шаги Командора» Венедикта Ерофеева и даже фильм «Полеты над гнездом кукушки» Милоша Формана. (Естественно, список этим не исчерпывается).

Режиссеру в сложном литера¬турном материале, каковым, безус¬ловно, является текст Бродского, интереснее всего было сконцентри¬роваться не на социальной сатире или политических аллюзиях, а на исследовании глубин подсознания, постижении многоуровневой глу¬бины человеческого духа и болез¬ненной израненности психики ге-роя, заточенного в питерскую лечебницу для душевнобольных. Ге¬рой «Горбунова и Горчакова» вопло¬щен двумя актерами «Современни¬ка». Каждый из них обладает обаянием и мастерством, каждому нелегко управляться с такими объе¬мами сложно структурированного текста, и при этом каждый решает сложные и неоднозначные задачи. Артур Смольянинов (Горчаков) и Никита Ефремов (Горбунов) пона¬чалу разделяют амплуа: первый — мечтатель, второй — более жесткий реалист. Но такое разделение труд¬но выдержать до финала спектакля, тем более что где-то к середине зритель теряет ориентацию, путаясь, кто из них материален, а кто - лишь внутренний голос, с которым идет постоянный диалог обо всем сразу — вечности, мироздании и ре¬альности тупого совка.

Тщательно следя за сохранением музыки и ритма стиха, актеры очень внимательны к поэтическому текс¬ту. Даже некоторые слова они про¬износят так, как читал автор — нап¬ример, «что» с упором на «ч». Однако в этом океане слов и обра¬зов невероятно трудно выплыть к спасительному берегу. В самых мощных произведениях Бродского это удавалось на моей памяти толь¬ко непревзойденному Михаилу Ми¬хайловичу Козакову, совершавшему невозможное в чтении «Осеннего крика ястреба» или неподражаемо интерпретировавшего «Два часа в резервуаре».

Декорация спектакля проста и изобретательна: железные кровати, заправленные сиротскими одеяла¬ми, окружены стенами, сквозь ко¬торые тенями проступают колонна¬ды Палаццо Дукале на площади Сан-Марко в Венеции, а в окне ма¬ячит вид Петербурга. Одна из стен подобна батуту, от которого пружи¬нисто отскакивают герои, пытаю¬щиеся вырваться за границы бытия. Тема призрачности и смерти — са¬мая главная в спектакле: «Душа за время жизни приобретает смертные черты», — говорит Горбунов. И он же констатирует: «Сужается постель моя, как гроб». Вторая тема — биб¬лейская — возникает часто и нас¬тойчиво: с ассоциацией, вызванной пустыней и колодцем или с отсыла¬ющим напрямую к вопросу Христа возгласом: «Пошто меня покинул?»

Двухголосие героев спектакля, их дуэт на¬помнил мне одно из луч¬ших стихотворений дру¬гого поэта. В «Песне акына» Андрей Вознесе¬нский написал: «...Пош-ли мне Господь, второго, чтоб вытянул петь со мной. Прошу не любви ворованной, не милостей на денек, Пошли мне, Господь, второго, чтоб не был так одинок». И в этой мольбе для меня с тех пор заключена выс¬шая мудрость художника.

Режиссер окружает сценическое действие, ограниченное двумя уров¬нями — палатой внизу и кабинетом врача наверху, — неслучайными ви¬зуальными образами. На экране до¬потопного телевизора беззвучно разворачивается сцена сумасшест¬вия Жизели в исполнении Галины Улановой. Венеция, как сон, рису¬ется на стенах сначала черно-белой графикой, затем — цветными витра¬жами собора. Герои в масках «вып¬лывают» на карнавальной гондоле, «берег, как огромная подкова», львы Сан-Марко, восходящая над равни¬ной звезда, — все это грезы о городе, который Иосиф Бродский любил не меньше Ленинграда. Ведь послед¬нее пристанище поэта — остров Сан-Микеле.

К финалу в спектакле все чаще возникает тема бессмертия, при¬обретающая тоже библейское тол¬кование. Обращаясь к своему двойнику, Горчаков произносит: «Люблю и предаю тебя на муки». И это его ответ на авторскую форму¬лу: «Любовь — есть предисловие к разлуке». Все настойчивее герои твердят о расставании после Пасхи, которое в действительности превра¬щается из жалкой смерти пациента в вознесение и освобождение. Перед этим за скудный стол в палате уса¬живаются, как на тайной вечере, все обитатели дома скорби. В черном окне появляются звезда, крест, двуг¬лавый Эльбрус. Для поэта, знавше¬го, что «Вечность — просто тишина», в смерти нет ничего страшного.

Наталия КОЛЕСОВА
«Планета Красота», № 1-2, 2012 года

ГОРБУНОВ и ГОРЧАКОВ
Вернуться
Фотоальбом
Программа

© 2000 Театр "Современник".