Версия для печати

ТРИ СЕСТРЫ

В очереди к администратору за контрамаркой пенсионерка спрашивает у меня: «Сегодня что, «Крутой маршрут»? Я бормочу: «Три сестры». Она: «Две сестры?» — «Три», — говорю. Она так обрадовалась, будто в лотерее выиграла: «Три?!» Я уж не знаю, откуда она такая взялась, эта старушка. Что можно было прожить жизнь, не выбираясь никуда, кроме «Современника», — в это можно поверить. Но поверить, что, выбираясь только в «Современник», можно было миновать «Трех сестер», никак нельзя. Эту пьесу на Чистых прудах играют уже четверть века.
В 2001-м Галина Волчек ввела в «Трех сестер» новых исполнителей и пересмотрела акценты. Сегодня спектакль снова подвергся ревизии, хотя мост, переброшенный через всю сцену, остался на месте; вращающийся круг все так же раскручивается под вальс Моисея Вайнберга, пытаясь сбросить с себя героев; на актерах все те же костюмы Вячеслава Зайцева, но актеры — другие. Вместе с кадровыми перестановками целые сюжетные линии изменили направление. Из старого спектакля в новый перешла Ольга Дроздова в роли Ольги: она и прежде казалась верхом благородства, а теперь и вовсе — будто не в школе служит, а в палате человеческих мер и норм. Артур Смольянинов уже несколько лет играет Соленого: юношу, чья злоба вытекает из упертости и глупости. Илья Древнов в роли Андрея играет человека, который принуждает себя оправдывать появление в родительском доме алчной стервы Наташи. Марина Александрова играет ее, не скупясь на краски и не допуская оттенков: охомутала парня, прижимаясь к нему по углам, манипулировала им, распахивая блузку на груди, а когда в нем умерло желание, перешла на истерический крик. Игорь Кваша стал Чебутыкиным, в котором ни капли цинизма, одна только усталость. Иван Стебунов, игравший Чацкого у Туминаса, выходит в роли Тузенбаха. Хорошенькому артисту нужно было потрудиться, чтобы сыграть человека, которого держат за доброго урода. Поэтому он одновременно улыбается и близоруко щурится, только вначале похоже, что это он так жмурится от удовольствия, а потом — будто ему песка в глаза намело. Вот что называется хороший партнер: Ирине, которую играет дебютантка Виктория Романенко, так тяжело на него смотреть, что большую часть времени она напряженно смотрит вдаль. Между первым и вторым действием в этой актрисе происходит настоящая метаморфоза: сияющая счастьем девочка в какой-то момент удивляется тому, что все идет не так, как мечталось. И несправедливость этого так ясно читается в ее глазах, что не может не цеплять публику. Немое изумление застывает на ее простом и открытом лице, все более суровое от минуты к минуте, превращая его к финалу в скорбную маску. Эту роль семь лет назад начинала играть Чулпан Хаматова, чья мимика не застывала ни на миг. Теперь актриса играет Машу, и пусть она и выглядит еще несколько формально, но треугольник, в других вершинах которого находятся Кулыгин и Вершинин, обострился в ее присутствии необыкновенно. Маша Чулпан Хаматовой любит неистово, не желая слышать, как Вершинин (Владислав Ветров), словно сертифицированный специалист НЛП, заговаривает ее: «Счастья нет, не должно быть и не будет для нас». Она не в силах обидеть мужа (Сергей Юшкевич), чей единственный недостаток по сравнению с Вершининым заключается в том, что он не военный. Но когда приходится расставаться с Вершининым, она не намерена его отпускать. Кому как, а мне этот спектакль семь лет назад казался невозможно старомодным, сегодня — просто классичным, но сцена прощания Маши с Вершининым — стопроцентно сегодняшняя. Маша отпускает Вершинина, когда видит его глаза: ей страшно при мысли, что все пойдет по-старому, ему, наоборот, страшно что-то менять.

Елена КОВАЛЬСКАЯ

«Афиша», 13 апреля 2008 года