Версия для печати

ЕКАТЕРИНА ПОЛОВЦЕВА:
«Кто может спокойно говорить о своем детстве?»

Молодой режиссер ставит великого Ингмара Бергмана с Мари¬ной Нееловой и Аленой Бабенко в ролях матери и дочери

Вас не смущает тень славы фильма Бергмана?

Для меня это очень разные вещи: фильм и сценарий. Театр отличается от кино. Средства выразительности разные, нужно искать какие-то новые ходы. Хотя есть и строго прописанные вещи, которые Бергману были важны. Например, красное платье Шар¬лотты — визуально мощный образ как в кино, так и на сцене.

Как работается со звездами?

Я работаю с замечательными артистами: Марина Неелова, Але¬на Бабенко, Лена Плаксина, Сере¬жа Гирин, Александр Рапопорт. Они прежде всего личности, и им необходимо высказаться, а не про¬сто кого-то сыграть. Мне кажется, за это время я научилась в театре столькому, сколькому не научи¬лась за всю свою жизнь. Про Мари¬ну Мстиславовну я могу говорить часами, это невероятная женщина, актриса. Я могу вбежать на репе¬тицию за пять минут до начала, а Неелова приходит заранее, пора¬ботав над текстом дома. Никогда не выходит на сцену просто так. Она не может позволить себе вый¬ти пустой — для нее это просто кощунство. Она - творец своей роли. Разница поколений? Ино¬гда у меня такое ощущение, что мы одного возраста. Она может быть такой легкой и сегодняшней. А может быть, наоборот, бесконеч¬но далекой, человеком из другого времени — когда этого требует сцена. С Аленой я не чувствую воз¬растной дистанции, но, безуслов¬но, ее актерский опыт дает о себе знать. Алена — интуит, когда она рассказывает о приходящих ей в голову «картинках», слушаю, рас¬крыв рот. Она честна в профессии и никогда ничего не будет делать «левой ногой». Я репетирую с людьми, которые всегда пытают¬ся привнести в работу радость.0

История-то не очень радостная...

В ней много юмора. Люди считают, что все их проблемы из прошлого: ты мне когда-то что-то недодала, и поэтому я ненавижу тебя всю жизнь. Но это ведь довольно смеш¬но. У меня тоже есть свои вопросы к родителям. Но на репетициях «Сонаты» мне становится безумно стыдно за какие-то свои слова, поступки. Единственное, что имеет смысл, — это любить своих родителей. Все упреки — от бес¬силия, от беспомощности. У меня самой маленький ребенок, и нужно находить в себе силы понимать этого человека (на самом деле, может быть, совсем « с другой планеты») и принимать его таким, какой он есть. Сейчас все больше убеждаюсь в том, что мои родите¬ли — потрясающие люди.

То есть, по-вашему, в конфликте отцов и детей выход есть?

Настоящий конфликт — нераз¬решимый. Если говорить про Бергмана, то у него человек всегда живет в конфликте — с собой, с внешним миром, в постоянном мучительном поиске себя, чаще безуспешном. Ощущение, что у него люди делают только вдох и вместо выдоха опять вдох. Прав¬да, в финале «Сонаты» есть послед¬нее письмо как надежда на выход, на выдох.

Беседовала Анна БАНАСЮКЕВИЧ
«TimeOut» 12 февраля – 4 марта 2012 года