Версия для печати

Сон об отечественной истории

«Современник» показал в Петербурге премьерный «Сон Гафта, пересказанный Виктюком».

…Бронированная дверь госархива, заполненного изображениями «отца народов», сначала со скрежетом раздвинулась, а потом сомкнулась, отсекая героев вместе со зрителями от внешнего мира. А может быть, это намек на пресловутый «железный занавес», открывшийся лишь для того, чтобы вновь захлопнуться?.. Так или иначе, публика, благодаря режиссеру Роману Виктюку и художнику Владимиру Боеру, на два часа оказывается в безвоздушном пространстве, заполненном продуктами одновременного распада как «культа личности», так и «окончательного развенчания культа личности».

Думается, что для Валентина Гафта сочинение стихотворной пьесы о Сталине стало результатом мучительных переживаний за «смутные времена» в оценках нашей истории. Ведь по количеству и частоте трактовок исторических личностей и значения эпох мы «впереди Европы всей» уже, почитай, полвека. Причем повороты на 180 градусов и блохоискательство в истории Отечества зачастую осуществляются лишь с целью пиара конкретных проектов или самих трактователей… Оттого со Сталиным (или все-таки Гафтом в голубой рубахе и джинсах, мнящим себя во сне Сталиным?) первым в диалог вступает Эдвард Радзинский, уже не первое десятилетие претендующий на славу Ираклия Андроникова, но от истории.

Кстати, драматургическая судьба артистичного исследователя, не в меру увлекающегося ныне Сталиным, начиналась когда-то именно в «Современнике». И в новом спектакле промелькнет-таки колкое «Ну, напишите, коль не спится, свою 105-ю страницу» — как намек на эфросовские «Сто четыре страницы про любовь», поставленные по ранней пьесе Радзинского: мол, каждый должен своим делом заниматься… И повизгивающий Радзинский-историк, на деле боящийся Сталина до «медвежьей болезни», уже суетится, обещает (вот она подлинная цена исторических «откровений»!) все переписать и исправить. Но встречи с вождем, явно с недовольством глядящим на потомков, еще не закончены на очереди помахивающий портфельчиком Жванецкий, строгий до окаменелости Жуков, заискивающий Зюганов, примеряющий на себя сталинские похоронные венки…

Все знаковые фигуры, за исключением незримых Ахматовой и Шостаковича, присутствие которых обозначено голосом Анны Андреевны и музыкой Дмитрия Дмитриевича, играет неподражаемый Александр Филиппенко. Нет, он не копирует «героев», а лишь мягко намекает на «ужимки и прыжки», делает их узнаваемыми. А молодой актер Максим Разуваев олицетворяет в спектакле народ от прошлого до настоящего. И рэппированые строки в его исполнении вполне отражают отношение новых поколений ко всей этой исторической байде… Но царит-то на подмостках Гафт, наделенный способностью срифмовать и имена собственные, и хохмы, и мат, и патриотические идеи, и гражданский пафос. Вещая с кумачовой трибуны, украшенной гербом СССР, его Сталин не оправдывается и не обвиняет, нет. Он хочет объективности, которой в Отечестве днем с огнем… А без нее, ясное дело: «Куда ты птица-тройка нас несешь? Пора заправиться, поешь овса немного. Потом опять скачи, авось поймешь, что это кольцевая, б..., дорога».

Вот вам и запоздалый, по мнению московской критики, спектакль о роли Сталина. Речь-то идет вовсе не о нем, а о нас с вами, господа…

Екатерина ОМЕЦИНСКАЯ
«Новости Петербурга» № 20 (597) 9 — 15 июня 2009