Версия для печати

“Современник” настроен клеопатриотически

Хаматова и Шакуров влипли в историю. Древнего Рима

У пророка очень длинный член — примерно полметра не в эрегированном состоянии. Он передвигается на костылях как подбитый паук. Что напророчит он “Современнику” относительно его новой постановки “Антоний & Клеопатра. Версия”? Судя по тому, что увидели зрители на премьерном показе, театр можно поздравить с очередной скандальной постановкой.
Кирилл Серебренников впервые взял Шекспира, да и поставил историю Антония и Клеопатры, ставшую историческим и литературным мифом, пополнив галерею знаменитых влюбленных пар — Ромео и Джульетта, Тристан и Изольда, Дали и Гала… Нечего удивляться — сам большой оригинал в жизни и на сцене, неподражаемый Кирилл Серебренников решился воспроизвести жизнь персонажей, основавших Союз Неподражаемых, — Антония и Клеопатры.
Эта парочка сладострастников была совсем не сладкой, а брутально-экзотичной. Обожали переодеваться босяками и нищими, Антоний — в женщину, его подруга — в мужчину. Устраивали ночные разборки у чужих дверей, заключали меж собой пари — кто больше за вечер промотает денег. И Клеопатра победила, бросив огромную жемчужину в кубок с уксусом, который потом и выпила. Даже уксус не брал эту “египетскую змейку”. Грандиозные таланты в лице Пушкина, Блока, Брюсова, Ахматовой посвящали Антонию & Клеопатре свои вирши. Серебренников посвятил свой спектакль.
“Чертог сиял”, — написал Пушкин, а сценограф Николай Симонов наполнил сияние светом — синим и зеленым, к тому же скадрировав его по вертикали и горизонтали темными ширмами. Таким образом замечательно раздробив зрелище на фрагменты и заманчиво показывая его частями. А Серебренников — верный союзник и соавтор художника — фрагменты эти наполнил образами, про которые никогда не скажешь: просто, нормально, спокойно, элегантно. Только эпатаж и провокация.
С первых минут сцена заполняется сладострастью и сексом. Антоний (Сергей Шакуров) бросает свой обнаженный торс на хрупкое верткое тело Клеопатры (Чулпан Хаматова). Рядом поет кастрат и как паучина на костылях вползает лысый прорицатель с тонким дребезжащим голосом и огромным членом. Мутант сыплет пророчествами, а пара влюбленных истирает друг другу губы в кровь и ищет границы любви.
— Ищи ее за пределами Вселенной, — твердит Клеопатра, дерзко и с вызовом впиваясь в губы Антония.
Вдруг — голос за кадром: “Как сказать “здравствуйте”?” Следует перевод на арабский. Урок арабского время от времени будет разбивать страстное повествование и станет весьма актуальной и небанальной находкой режиссера, воплощающей идею о тотальном противостоянии восточного мира всему остальному. Это посильнее и тоньше будет хиджаба на голове Клеопатры, посильнее видеоизображения полевого командира (чеченского или арабского?), торгующегося с правителями Рима.
Визуальный ряд, на который Серебренников всегда делает ставку, в “Антонии & Клеопатре” очень силен и придает постановке отточенную стильность. Ее подкрепляют костюмы Ольга Резниченко. Но стиль, к сожалению, теряет свои координаты во втором акте, когда начинается псевдоперфоманс с целлофановыми пакетами, что герои надевают на голову, или “закос” древнеримских правителей под первых лиц российского государства — снова, как в “Лесе”, Путин со сложенными ручками на причинном месте, его манера говорить и даже пуховик с капюшоном.
Актерская пара — Шакуров—Хаматова — убедительно воплощают режиссерскую мысль “любовь как страсть и как война”. Во всяком случае, мужская харизма Шакурова — сама по себе сегодня большой дефицит на сцене — притягательна и служит прекрасным фоном для утонченного коварства и стервозности возлюбленной. “Стерва, обожаю”, — не произносит, а стонет он. Он — в белом кителе, с разворотом плеч, в рыцарских латах, он же зачем-то в русской телогрейке и треухе. Она — в струящихся шелках и золоченой фольге в финале — как вечный памятник египетской змейке. Любовная линия по красоте и воплощению значительно превосходит политическую.
Версия трагедии Шекспира в “Современнике” хороша тем, что засветила молодых актеров, которые не сегодня-завтра будут определять лицо театра — а именно Ивана Стебунова (Октавиан Цезарь), Сергея Епишева (прорицатель), Артура Смольянинова (Помпей, гонец).

Марина РАЙКИНА

«Московский комсомолец», 4 октября 2006 года