Версия для печати

Шекспир, открой личико…

«Антония и Клеопатру» Шекспира осовременили на Чистых Прудах

Название спектакля модного режиссера - экспериментатора Кирилла Серебренникова звучит так: «Антоний&Клеопатра. Версия». И в этом вся соль. Режиссер на пару с драматургом Олегом Богаевым «по мотивам У.Шекспира» создал свою версию, «более близкую и актуальную для современного зрителя». Классические куски текста, изрядно порезанные, пересыпаны изрядной отсебятиной (вроде «расслабился мужик» или «чтобы был жених хорошим мужем, невеста – славною женой») и политы острым политическим соусом. Действие из Египта перенесено в один из городов современного Северного Кавказа, царица Клеопатра (Чулпан Хаматова) надела мусульманский хиджаб, а Антоний (Сергей Шакуров) нарядился в камуфляж федеральных войск. Лет эдак двадцать назад это. Может быть, еще и сработало бы. Но нынешний зритель, привыкший ко всяческой «крутизне» в театре, спокойно, хотя и с интересом, наблюдает за энергичным по началу действием. А оно идет на фоне колючей проволоки и для «оживляжа» приправлено техническими эффектами, перебивкой ритма, света, цвета и излюбленными режиссером приколами. То появляется предсказатель с двухметровым фаллосом. То вставным номером возникает жанровая комическая сценка – процессия из сморкающегося, пукающего южанина в трениках и в кепке-аэродроме с тремя покорными женами на веревке. Отодрав усы, сняв пиджак, он затем почему-то оказывается самой Клеопатрой. А вот на экране появляется угрюмый, в темных очках бородач с автоматом, явно косящий под Басаева. То и дело звучат фразы из русско-арабского разговорника, о котором, правда, к концу спектакля вообще забывают. Ключевые же фразы произносятся в микрофоны, установленные в двух подсвеченных неоном кабинках. В самом же финале героиня даже пытается расстегнуть ширинку у победителя и зачем-то смешно верещит с кавказским акцентом…Ух! В общем, вы уже поняли: в спектакле всего, всего довольно «порядка ж вовсе нет», все замусорено весьма сомнительными «находками». А одна так просто коробит. Второе действие перенесено в обгоревший спортзал, где на матах каменно застыли шахидки с оружием. И тут даже самый неискушенный зритель почувствует неловкость за режиссера: воскрешать реальную трагедию в театральных декорациях не стоило бы. Тем более что Серебренников сам, кажется, хотел говорить не о конкретике, а о глобальном «столкновении цивилизаций». Что ж, желания совпадают: если уж на то пошло, нам бы тоже хотелось услышать нечто свежее на тему: «Запад есть Запад. Восток есть Восток. И с места они не сойдут». Но Кавказ в спектакле, к сожалению, что-то вроде картона в провинциальном фотоателье с нарисованными горами и отверстием для головы клиента. Наши клиенты Антоний и Клеопатра тоже проделывают этот нехитрый трюк. Но никакого нового смысла от этого не рождается. А главное – не рождается трагедия, как уж тут не катайся в объятиях по сцене и не стони в «пароксизмах», раздирая в кровь тела. Словом, пустоты возникают всякий раз, когда после «живых картинок» возникает потребность в серьезном разговоре о «свойствах страсти», а вместо функций хочется увидеть сложные характеры, мотивированное поведение. Не тут-то было. Антонию здесь предписано лишь надсадно кричать, а Клеопатре – извиваться да исступленно, с выражением читать стихи. Кстати говоря, удивительная вещь! Когда мощная шекспировская строка все же прорывается к зрителю, все примочки становятся такими убогими. Думаешь, вот если б нашелся храбрец да отважился поставить классика вне модных тенденций, может, и неплохо получилось бы?..

Елена СИЗЕНКО
«Итоги», 9 октября 2006 года