Версия для печати

Продолжение легенды

Был когда-то в Театре «Современник» спектакль с таким названием. В том «Современнике», что некогда стал для меня «театральными университетами», а теперь вспоминается словно бы «затонувшей Атлантидой», потому что того «лица необщего выраженья», каковое его отличало, давно нет, а есть просто спектакли.

Самое прекрасное в театре - непредсказуемость. Не только ожидание чуда, но и его возможность. Приглашенный на премьеру восстановленного спектакля 1973 года «Балалайкин и К°», шел я с превеликой тоской. По уже обозначенной причине, во-первых, по неверию в «возвращение на круги своя», во-вторых.

Бывает, сидя на спектакле, входишь в него очень не сразу (бывает, не входишь вовсе, но это уже другая история). Здесь самое первое появление (явление!) Игоря Кваши, играющего Рассказчика, великолепно! Оно уже - театр. Тот Театр «Современник», что был нам когда-то дан, дарован, который мы не придумали себе, не нафантазировали «от бедности духовной жизни», который существовал реально, а потом долгие годы тлел, таился в глубинах нашей памяти, нашего подсознания и вот теперь нежданно возник вновь. Тот Театр, где открытая публицистичность всегда бывала преображенной высокой художественностью, где сатира, памфлетность, гротеск нисколько не отменяли тонкого психологизма, где - в лучших проявлениях! - все это преображалось восхитительной театральной игрой. Так вот, хотите верьте, хотите нет, но именно сейчас, на восстановленном спустя почти тридцать лет спектакле, это случилось. Случился спектакль, что мог случиться только в «Современнике», и нигде больше. Спектакль, где артисты откровенно обращаются в зал - и это нормально, где открыто «обличают» -и это не выглядит допотопным, старомодным, не кажется неким анахронизмом, напротив! Смею предположить, что этот великий текст тогда, в том далеком, полузабытом уже 1973 году не звучал так, как звучит он сегодня! Этот убийственный, беспощадный, не имеющий сроков давности текст Салтыкова-Щедрина, написанный им с таким восхитительным презрением и с такой потрясающей брезгливостью по отношению к псевдолибёральным, псевдоинтеллигентским, псевдодемократическим крикунам, к спекулянтам-фанфаронам, все «идеалы», все претензии которых гроша ломаного не стоят. Ей-богу, не мог предвидеть Щедрин «шоу», где Доренко и Шендерович станут на глазах у всего мира выяснять, кто больше украл или кому щедрее оплачивается вранье, но ведь именно это он здесь и написал!!!

Введя в свой роман «Современная идиллия» персонажей из прошлой русской литературы (при этом Молчалина - но не Чацкого, Глумова - но не Жадова), сам Щедрин установил мотив всеобщности, мотив вечной и неизменной повторяемости: ситуаций, типов, эпох... Мотив вырождения, как ни печально звучат эти, похожие на приговор (или на диагноз?) слова.

«Современная идиллия» - это поздний Щедрин. Уже побывавший на государственных постах - и осознавший тщетность. Уже поработавший во всех и всяческих редакциях - и осознавший исчерпанность. Щедрин, до такой степени постигший природу того, о чем пишет, что становится почти страшно. Страшно от безысходности. Впрочем, если мы и сегодня над этим смеемся, если и сегодня знаем этому истинную цену, может, не так все и безнадежно? История ведь повторяется не только как фарс, и когда сходит очередная молчалинская пена, вновь появляются Чацкие.

Мне кажется, сегодня, когда и на театре так много фальши и продуманности, спектакль этот прекрасен своей точной, чистой, абсолютно живой нотой. Прекрасен своей строгостью, тем изысканным минимализмом, под которым недаром стоят имена Георгия Товстоногова и Иосифа Сумбаташвили.

Но честь и хвала в первую очередь тем, кто замыслил его воссоздать - и воссоздал: Игорю Кваше, Валентину Гафту, Александру Назарову. Входить в один и тот же поток дважды не просто трудно, почти невозможно. И тем не менее возможно все. Надо только угадать момент. И еще захотеть. И, захотев, сделать. Всего и только. Как невероятно мало! Как бесконечно много!

Юрий Фридштейн
«Литературная газета», № 28, 2001 год