Версия для печати

Евгения Кузнецова, завлит "Современника":
ПО МОИМ АБСОЛЮТНО ДОСТОВЕРНЫМ ДАННЫМ АВТОР ЭТОЙ СТАТЬИ НА СПЕКТАКЛЕ "ГОЛАЯ ПИОНЕРКА" НЕ БЫЛ.

Новое платье пионерки

Шумная премьера «Современника»: злые заметки вокруг да около

«Голая пионерка», снизошедшая на нас намедни в причудливом и пёстром театральном одеянии, в роскошном исполнении даровитейшей Чулпан Хаматовой наделала в разы больше грому и треску, нежели сумела произвести при своём первом публичном появлении, в скромном переплёте одноимённого романного первоисточника, выпущенного года эдак четыре тому назад. Иными словами, общественный резонанс, вызванный книгой некогда санкт-петербургского, а ныне германского жителя Михаила Кононова не идёт ни в какое сравнение с эффектом, созданным столичным театром «Современник» и режиссёром Кириллом Серебренниковым, взявшимися данный текст приспособить для сцены. Факт ещё раз доказывающий: Россия успешно перестала быть страной литературоцентричной, державой, где поэт на общем фоне значительно выделяется своими размерами. Отныне мы народ, с нетерпением взыскующий и жадно ищущий зрелищ, ну и хлеба, естественно. Третий Рим, говоришь? Так вот же он – под определённым углом зрения, правда, – въяве восставший.
Не слишком ли сильно, однако, углубились мы в окопы почвенничества при начале разговора о пускай нерядовой, пускай столь возбудившей и смутившей многие умы, но всего лишь театральной премьере… В самом деле, что мы в последнее время мало голых девиц самого, что ни на есть пионерского – по сюжету – возраста видали на сцене и на экране? (Тем более что ничуть эта пионерка и не заголена в «современниковском» прочтении, напротив – щеголяет элегантно чёрным гимнастическим трико.) И недостаточно, что ли, нас кормили всяческого рода залихватскими переосмыслениями трагических страниц недавней истории? Ничего непоправимо страшного в результате всех этих показательных демонстраций тинейджерской культуры как будто бы не произошло. Вон, о кононовском творении, замахнувшемся, казалось бы, на самое беззащитно святое – на тему детей, раздавленных и уничтоженных войной, – пошумели-пошумели не слишком уж активно и долго и вроде бы навсегда забыли. Так бы и отошла тихо в читательское небытие эта слишком уж нарочито «раскудрявленная» история о 14-летней сироте Маше Мухиной, ставшей волею жестоких исторических обстоятельств дивизионной давалкой, причём с жёстко идеологической на то установкой – так бы и осталась не более чем почти анекдотическим микрофактом из жизни российской словесности смутного периода рубежа веков… если бы не один модный театральный деятель.
Счастливо одарённого и переимчивого постановщика, большого выдумщика и оригинала уже успели возвести в ранг главного реформатора одряхлевших российских подмостков. Судя по всему, он с чистым сердцем в это поверил. Иначе как объяснить не без вызова демонстрируемую режиссёром художественную всеядность, зримо граничащую с эстетической (да и этической) глухотой. Главное, чтобы каждый проект яростно будировал, фраппировал, интриговал уже на уровне самого своего названия. А там ужас как падкая до всего потенциально сенсационного пишущая братия поддержит, поможет, разнесёт, растрезвонит на всю округу…
Критики-информаторы из числа особо приближённых не преминули поведать нам, что ушибленный «Голой пионеркой» Серебренников долго и безуспешно скитался со своим новаторским замыслом по столичным театрам, нигде не находя понимания, пока наконец не добрёл до «Современника». В здании на Чистых прудах идеей воодушевились, кажется, начисто упустив из виду то обстоятельство, что в театральную историю этот коллектив ворвался некогда на плечах совсем другого произведения об Отечественной войне. А именно с «Вечно живыми» Виктора Розова. И если для режиссёра, не упускающего случая деланно побравировать полным отсутствием каких бы то ни было культурных корней, сие, наверное, простительно, то для театра – увы! Можно, конечно, долго и вдохновенно говорить о священном праве художника на эксперимент, о том, что для пробуждения «мыслей добрых» искусство в сегодняшнем мире обязано быть агрессивным и в пандан ему – этому миру – слегка имморалистским, но есть, есть, а вернее должны бы были существовать вещи, возвышающиеся над этими правами и этими обязанностями.
Коллективная память о Великой войне и Великой Победе – одна из немногих духовных субстанций, всё ещё объединяющая раздираемый уже едва ли не неискоренимыми противоречиями народ, – относится к таким метафизическим вещам в первую очередь. Предвижу возражения: так кто сказал, что этот спектакль для народа? Его увидят-то лишь ограниченные столичные интеллектуалы и мнящие себя таковыми… Всё так, но именно эти люди продолжают формировать нравственный климат общества, достаточно стойкую систему его пристрастий и антипатий.
Даже те, кто не принял «Пионерку» по соображениям каких-то внутренних духовных табу, всё равно, поддавшись лавине общего ража, писали о работе Серебренникова как о значительном событии, о новой точке отсчёта, своеобразном «граунде зеро» в подаче усиленно пичкавшейся с наших пионерских ногтей темы. Отсюда можно вполне предположить себе возмущение юного российского бойскаута: «Что вы нам тут заливаете про подвиг народа, да про каких-то юных героев… Да продвинутые люди говорят, у них там, на фронте, такие дела творились…»
В своём весьма отстранённом взгляде на премьеру «Современника» мы сознательно не касались собственно самого театрального действа. Каждый интересующийся легко сумеет – было бы желание – отыскать массу его внимательных, подробнейших описаний. Иногда талантливо конгениальных.
Спектакль ведь вышел действительно недюжинным. С целым ворохом блистательных режиссёрских находок и метафор. С внятно озвученной и пронизавшей всю постановку сверхидеей о том, что главный и самый страшный враг был вовсе не по ту линию фронта, а здесь, внутри, в начисто обезображенном homo soveticus. С Чулпан Хаматовой, наконец, окончательно закрепившей себя в качестве полноправной наследницы великой школы, с полным основанием претендующей на трон первой трагической актрисы эпохи. Что там воинствующе антилитературный, вязко избыточный и шкодливый текст Кононова, как бы упивающийся своей «плохо- сделанностью». Да она и телефонную книгу, без сомнения, смогла бы претворить в трагедию самого высокого накала! Что было бы куда более правильно и, главное, актуально.
Более всего нам хотелось, чтобы эти заметки имели право на хлёсткий финал: король, дескать, при внимательном рассмотрении оказался голым. Но нет. Он, к сожалению, как ни смотри, выглядит одетым хорошо, дорого, с иголочки.

Как принято выражаться в подобных случаях, «пока верстался номер», театр «Современник» успел выпустить ещё одну премьеру на своей Другой сцене, формирующую с «Голой пионеркой» своеобразную историческую дилогию. Спектакль по пьесе П. Хотяновского и И. Гаручавы «Полёт чёрной ласточки» посвящён уже послевоенному периоду, трактуемому также весьма спорно и неоднозначно. Планируем рассказать об этой работе в одном из наших ближайших номеров.

Александр А. ВИСЛОВ
«Литературная газета», 27 апреля – 5 мая 2005 года