Олег Богаев, Кирилл Серебренников

АНТОНИЙ&КЛЕОПАТРА. ВЕРСИЯ

Шекспир в камуфляже

«Антоний & Клеопатра. Версия». Режиссер Кирилл Серебренников. Театр «Современник»

Чулпан Хаматова — Клеопатра. Сергей Шакуров — Антоний. Пьесу «по мотивам У. Шекспира» написали Олег Богаев и Кирилл Серебренников. Мотивы искажены жестокими радиопомехами: советский фольклор — армейский и свадебный, и идиотически благостный лингафонный курс арабского языка, и обрывки новостей из горячих точек. И хрип, и лепет, и радиообращение моджахеда Помпея к администрации Римской империи. Громкую премьеру ждали весной, в рамках фестиваля «Черешневый лес». Но режиссер ее отложил волевым решением.
Уже хорошо. Видно: над этим театральным полураспадом долго работали.
Спектакль существует в клочьях, в этюдах, в обломках, почти в перформансах.
Но именно вспышки-перформансы на сцене и видны. В этот неон на пятнистых руинах бетонной коробки «Египта», в музейные витрины с «захоронениями» и обломками рыцарских панцирей, в живой огонь и мокрое зеркальце в цинковом ведре (такой облик приняла «нильская змейка» Клеопатры: царица умерла в блеске зеркальца, прижатого к губам), в «бронелисты» декорации Николая Симонова и мертвый белый свет пустыни за ними, в бумажные самолетики (они явно прилетели в Египет с полотен Дейнеки, из предвоенной героической живописи 1930-х гг.) вложено больше театрального вещества, чем в работу с актерами.
О «костюмном Шекспире», даже о связной современной «версии» трагедии говорить не стоит. На сцене — рваный сюрреалистический сон о конце Рима и мира.
Словно все рухнуло. Разбомбили некую великую библиотеку. Скрижалей, кодексов, «Поэтик» со строгим предписанием «трех единств» там было немерено. По ним и жили.
А теперь в развалинах, как юродивый, сидит двухметровый Прорицатель (Сергей Епишев) — лысоголовый, обмотанный окровавленными тряпками. Он на костылях. Костыли — то ли цирковые перши, то ли адские ухваты русской фрески «Страшный суд».
Тряпичная анатомия Прорицателя чудовищна: то ли Лука Мудищев, то ли монстр Брейгеля-старшего (есть у него такой развеселый деятель в «Битве карнавала с постом»). Придется улепетывать от победоносных ВДВ Октавиана Цезаря — Прорицатель прикроется пестрой кошмой, встанет на перши и прикинется слоном Дали.
Он выкапывает из руин обгорелые цитаты. То «Египетские ночи» попадутся, то Ахматова. А то и сам «У. Шекспир». Но все это уж так — черепки с клинописью…
Эти трассирующие эпизоды разделены на всех. Вспышка: Цезарь (Иван Стебунов), прагматичный менеджер разорванной усобицами империи, выдает сестру Октавию (Мария Аниканова) замуж за Антония. Династический брак должен разорвать связь полководца с беззаконной египетской кометой. Октавия в белом офисном костюмчике хай-класса ждет своей участи: пластика актрисы выдает девическую зажатость римлянки.
Цезарь деловито кладет Октавию на стол перед женихом. Ловко, точно фабричную упаковку, вскрывает пуговицы на белом свадебном жакете.
Другая вспышка: начало карательного похода на Восток. Солдатик Рима, голый, сидит под белым ростомером призывной комиссии. Перекладина пылает неоном, как распятие.
Третья вспышка: после смерти Антония его доспехи сложены в стеклянный ящик музея. Цезарь у микрофона ведет траурный митинг — и строки Шекспира ложатся в уклончивую речь лидера с пародийной точностью. А Октавия перебирает обломки лат со страшной загробной чувственностью, терзает изрубленные доспехи, как куклу из секс-шопа…
Четвертая вспышка: смерть Клеопатры. Первая работа Чулпан Хаматовой и Кирилла Серебренникова в «Современнике» («Голая пионерка») вся держалась на мощной, на разрыв аорты игре актрисы. Сценическая ткань спектакля была не столь плотна.
Здесь все не так. Метафоры выстроены. Клеопатра же — калейдоскоп характеров: то нимфетка мегаполиса в черном пальто из спектакля «Гроза», то лживая и льстивая, с пародийно сильным акцентом уличная цыганка. Но перед гибелью, с блещущим змеиным телом-зеркалом в руках, Клеопатра Хаматовой грозна, как полки со знаменами.
Верная служанка заворачивает ее в грубый лист золотой фольги, превращая в египетскую мумию, в вечную золотую статую мировой культуры, уцелевшую в руинах.
«Антоний & Клеопатра» — действительно версия. Поисковый спектакль, в котором Серебренников уходит от социального театра к поэтическому, к образной суггестии, к работе света, цвета, предмета с подсознанием зрителя. Но зритель — тот же, что был у «Терроризма»: его подсознание воспалено всеми страхами времени.
Тоскливое безумие имперской войны на зимнем Востоке — среди пятнистого от старости бетона, камуфляжа и «Калашниковых», хиджабов и телогреек — восходит к реальности. Но и к «культурным источникам»: от «Стихов о зимней кампании 1979 года» Бродского до недавней «Аиды» Новосибирской оперы.
Не то чтобы «это» (у всех — пролог к чему-то глобальному) стало ведущим «культурным штампом».
И все же… Если сто раз на разные голоса говорить «Война!» — челюсти богов может свести оскомина. Сильная, как судорога эпилептика.
«Антоний & Клеопатра» — поисковый спектакль. Трассирующая очередь сильных, жестоких и отлично выстроенных перформансов держит «Шекспира в камуфляже».
В конце октября премьера «Современника» пройдет в рамках нового фестиваля — «Территория».

Елена ДЬЯКОВА

«Новая газета», 5 октября 2006 года