А.П. Чехов

СЕРёЖА

Глоток любви

На Другой сцене «Современника» чеховские мальчики узнают, что такое любить. И разлюбить

Другая сцена задумывалась как поле для творческих экспериментов, и поле это не простаивает – каждый сезон здесь открываются новые имена, многие из которых уже сегодня определяют лицо современного российского театра. На этой сцене в спектакле «Хорошенькая» зрители впервые познакомились с чудесным, тонким, обаятельным артистом из породы Ефремовых – Никитой Ефремовым, внуком основателя «Современника» и сыном актера Михаила Ефремова. Впрочем, для того чтобы понять это, достаточно взглянуть в его улыбчивое лицо и услышать в его певучих мальчишеских интонациях знакомые ефремовские нотки. Природа, кажется, упорно не желает подчиняться расхожей поговорке и продолжает искриться в новых поколениях знаменитой династии.

Спектакль «Сережа» – дебют режиссера Кирилла Вытоптова, выпускника мастерской Олега Кудряшова. В основу этой работы легли два чеховских рассказа «Учитель словесности» и «Страх», объединенные одной темой – любовью, ее истоками и ее конечностью.

«Сережа» весь пронизан удивительной атмосферой чувственности и игры. Начиная с самой первой сцены, когда вдоль длинной черной стены, имитирующей классную доску в гимназии, стремительно проносится длинноногая девочка с мокрой тряпкой в руках. Разбежавшись, она неожиданно кувыркается через кожаный диван и буквально на наших глазах превращается в… старушку – в застиранном шерстяном платке, с трясущейся головой и подслеповатыми глазками. Волшебные превращения из одного образа в другой – главное чудо этого спектакля, и они будут поражать зрителя не раз. Актеры – почти все – играют по нескольку ролей. Поэтому у каждого есть возможность проявить себя в самых разных жанрах. И это получается. Получается до такой степени, что не сразу понимаешь, например, что в ролях нагловатого штабс-капитана Полянского, закомплексованного учителя Рыжицкого и страдающего от семейного кошмара помещика Силина выступает один и тот же актер – Илья Лыков. Столь же разнообразна и удивительно пластичная, резкая Елена Плаксина, сыгравшая и бессловесную старушку няню, и роковую страстную красавицу Марью Сергеевну, изнемогающую от тоски и одиночества. Владислав Федченко с легкостью преображается из благообразного отца семейства Шелестова в беспробудного грязного мужика Гаврюшу, ползущего по перекинутой через яму доске к недопитым рюмкам. Центром спектакля, конечно, остается учитель словесности Сергей Васильевич Никитин (Никита Ефремов), Сережа – светлый, романтичный молодой человек двадцати семи лет, сначала влюбленный, потом разочаровавшийся в любви, потом ввергнутый в воронку страсти и смирившийся с пустотой, что образовалась вокруг.

Режиссер, словно воспользовавшись правом дебюта, сосредоточил свое внимание именно на артистах – молодых, свежих, полных сил и эмоций, чей скромный профессиональный опыт еще не стер из памяти занятий по актерскому мастерству, когда Станиславский был богом, а понятие «этюд» – священным. Таким вот этюдным методом и придумал свой чеховский вечер режиссер.

«Перчатки, перчатки, перчатки!» – громко повторяет озорная рыжеволосая Манюся (Дарья Белоусова) и натягивает на руки белые перчатки. «Цилиндр, цилиндр, цилиндр!» – и водружает на голову черный цилиндр. «Полянский, Полянский, Полянский!» – и в дверях – ап! – появляется улыбающийся, как блин, Полянский с букетом цветом. А потом – конная прогулка, и на сцену рывком вытягивают два кожаных дивана, усыпанных соломой. По краям дивана рассаживаются молодые люди и едва удерживают в руках воображаемые поводья. Вперед! Погнали! Смеясь, раскачиваясь, подпрыгивая, демонстрируя чудеса джигитовки и покрикивая на «лошадок», они то прижимаются друг к другу, то, смущаясь, разлетаются в стороны – вот, собственно, и готов блестящий этюд. Без лошадей, седел и несущихся мимо деревьев. Только свист в ушах и какое-то упоительное чувство свободы.

В спектакле много задорного молодого хулиганства и тихой отчаянной печали – так прокладывается мостик от беспечной юности к тягостному, мучительному взрослению. И тогда под молодыми еще героями разверзнется черная пропасть, в которой пропадут, сгинут и первая любовь, и первая дружба, и шутливые фанты, и девичьи гадания. Лишь будет корчиться над этим обрывом прекрасная недолюбленная женщина. Бесстыдно разбросав тонкие ноги и вцепившись побелевшими пальцами в руку растерявшегося Сережи, она будет хрипло кричать в пустоту «Забери меня отсюда! Забери меня отсюда!»…

«Страх» – рассказ трагический, безысходный, отсылающий к лесковской «Леди Макбет Мценского уезда», наполненный подлинным драматизмом и мистикой. В спектакле он весь держится на актрисе Елене Плаксиной. Ее Марья Сергеевна – тонкая, острая, нервная, пугающе красивая, словно из пастернаковского «мы провода под током». Прикоснуться к ней страшно, но власть и сила ее притяжения столь велики, что сопротивляться этому невозможно. Так пропадает бедный Сережа в ее объятиях, но ничего не может изменить.

Тихий, безмолвный финал – как эхо яркого, шумного начала. И, кажется, слышно, как вернувшийся в семейную рутину муж пьет молоко из стакана. Глоток за глотком, глоток за глотком.

Всего лишь полтора часа – и от любви остался лишь вкус молока.

Ксения ЛАРИНА
«Новые известия», 4 марта 2011 года