Олег Богаев, Кирилл Серебренников

АНТОНИЙ&КЛЕОПАТРА. ВЕРСИЯ

Изображая любовь

Наконец-то зрители увидели одну из самых ожидаемых премьер сезона – спектакль Кирилла Серебренникова «Антоний & Клеопатра. Версия» в театре «Современник». Увидели и сравнили свои ожидания с реальностью. История о великой любви рассказана в необычной эстетике, напоминающей кукольный театр.

Пьесу переписал модный драматург Олег Богаев совместно с Кириллом Серебренниковым, придав персонажам высокой трагедии временами язык улицы. Получилась странная смесь из фрагментов классической трагедии и андерграундного театра, где поэзия соседствует с прозой и грязью жизни.
Тему противостояния Востока и Запада режиссер развивает, балансируя на грани фола. Восток здесь не Египет, а мусульманский Кавказ, а Запад имеет российские черты. История выглядит так: российский представитель в Южном федеральном округе влюбился в чеченку, облеченную властью, и напрочь потерял голову, потерпел крах как полководец и политик.
Есть сцены, где уже не на грани фола, а полное падение. Когда на экране появляется Секст Помпей в портретном гриме Салмана Радуева, зрители ежатся от такого лобового решения. Когда местом действия становится спортивный зал бесланской школы – многие нервно засобирались к выходу. Есть темы, о которых можно говорить или серьезно, или никак.
Кирилл Серебренников уже поиграл с классическим сюжетом «Гамлета», но в более корректной форме. Он поставил спектакль «Изображая жертву» по пьесе братьев Пресняковых в МХТ – современную историю, напоминающую шекспировскую. В этом есть и глубина, и стеб. Все в рамках хорошего вкуса.
Здесь же классический сюжет нашпигован острополитическими сценами. По сути, в спектакле получились две истории, которые, развиваясь, мешают друг другу. Актеры играют по два персонажа сразу – один шекспировский, а другой – современный. И просто изнемогают под тяжестью задачи свести образ воедино. Например, шекспировская героиня Клеопатра выбирает смерть, чтобы избежать позора. Чеченская молодая женщина из нашего времени вынуждена пройти такие чудовищные унижения, что ни о какой гордыне здесь речи нет.
Она ползает перед Октавием Цезарем на коленях, бормоча на ломаном языке несуразицу, словно рыночная цыганка. Припадает к его ширинке. Конечно, царица Клеопатра многоликая и хитрая, но не настолько. Это совсем другой персонаж. Например, когда прорицатель Тересий горестно размышляет словами Шекспира: «А уж беда заставит пасть чистейшую из чистых!», - зритель начинает смеяться. Клеопатра-то в этом спектакле – разбитная, распутная, крикливая. Не возникает сомнений, как эта дамочка пробилась к власти. Какая уж тут чистота! Современная героиня, без притягивания классики за уши, звучала бы острее. Режиссер словно говорит нам, что под властью любви каждый способен возвыситься до поэзии. Наше право верить этому или нет.
В финале Чулпан Хаматовой каким-то чудом удается отразить глубину шекспировской героини – сыграть ее предсмертный монолог. Она готовится принять смерть от ядовитого укуса змеи. Ведро со спасительной змеей приносит ей мужик в телогрейке и ушанке. Он поворачивается к залу лицом, и мы видим, что это ее умерший любовник – Антоний. Героиня спешит к нему…
Актриса плещет в лицо водой из ведра, отирает лицо, словно отбрасывая прежние личины. Это выглядит как знак: компромиссы закончены, она один на один с прекрасной литературой. Мы видим совсем другое лицо – одухотворенный глубокий взгляд женщины, живущей в мире высоких страстей. Шекспировская поэзия очень органична актрисе. Наконец, возникает простота и чистота мелодии, очаровывающая после какофонии. Видна высота замысла. Режиссер оказался в этой сцене тактичен в своих придумках – он заставляет Клеопатру умереть не от укуса, а от вида собственного изображения в зеркальце. Ведь нильской змейкой весь спектакль называют именно ее. Услужливая помощница сразу готовит из мертвого тела мумию, заворачивая тело актрисы в золотую фольгу. Это лучшая сцена спектакля, ради которой стоит прийти его посмотреть. Проникновенный голос Хаматовой еще долго звучит в ушах. Невольно на ум приходит мысль, что если бы театр организовал литературные чтения пьесы с Хаматовой и Шакуровым в главных ролях, без режиссерского посредничества, это бы имело больший успех. Недавние литературные чтения пьес в рамках фестиваля молодой драматургии «Любимовка» показали преимущества этого жанра.
В спектакле «Голая пионерка» тандем режиссера и актрисы был более органичным. Серебренников шел вслед за Хаматовой, выстраивал все действие на нее. Здесь они поменялись ролями. Режиссер в своих придумках настолько самодостаточен, что персонажи порой напоминают кукол в кукольном театре. А когда над зрительным залом пролетают две птицы на длинных тростях, сходство постановки с эстетикой кукольного театра усиливается.
На долю Антония в исполнении Сергея Шакурова тоже выпало несколько сцен, говорящих о потенциальной мощи актера. Сцена, в которой он не может заснуть, кляня возлюбленную и неизменно возвращаясь к ее облику. Антоний не может прилечь – ему мешают доспехи. Вскакивает и ложится вновь. Так и любовь ему почти физически мешает быть в покое и безопасности. Это здорово придумано и сыграно! Хороша находка режиссера, когда Клеопатра буквально преследует Антония, где бы он ни был, являясь ему то в облике официанта, то, выныривая из толпы безликой челяди. Эта природа наваждения сильной любви передана очень остроумно. Уж в чем, а в драйве постановке не откажешь.
Личность и пристрастия режиссера чувствуются и в многочисленных кинематографических ассоциациях. Спектакль населен персонажами-монстрами, напоминающими феллиниевский «Сатирикон». Это образ гермафродита-прорицателя Тересия в исполнении Сергея Епишева. Весь забинтованный, с трудом передвигающийся на костылях, с обвислой грудью и огромным детородным органом. Человек-паук. Его облик рождает противоречивые чувства, он и жалок, и страшен, и пугающе-правдив в своих предсказаниях. В финале он оскоплен… Этот визуальный образ – один из лучших в спектакле.
В чем еще силен режиссер, так это в эротическом жанре. Все сцены – это попадания в десятку. Остроумные, чувственные. Спектакль начинается с просмотра видеозаписи спецслужб – на экране монитора постельная сцена между мужчиной и женщиной. Это и смешно, и драматично: человека отправили решать государственные вопросы, а он продал интересы Родины, забыв обо всем под звон монист обольстительной восточной женщины, облеченной властью. Пролог к спектаклю получился очень яркий – эта история словно сразу берет нас за горло, без долгой предварительной канители. Да еще и гонец (безногий!) комментирует это уморительно смешно, и явно не шекспировскими словами: «Эта шлюха сделала из классного мужика гундоса!»
Отлично придумана сцена, где молодая вдова Антония (актриса Мария Аниканова) молча перебирает его доспехи, проживая эротические чувства, которые не выпали на ее долю в реальной супружеской жизни. И даже такой сатирический персонаж, как император (читай – президент) Октавий Цезарь, показан в эротических проявлениях. Он взасос целует свою сестру-невесту, благословляя их династический брак с Антонием. В этом поцелуе намек на инцест, что напоминает фильм «Калигула» с главным героем – квинтэссенцией разврата. Это обеспечивает объемность сатирическому образу Октавия Цезаря в исполнении Ивана Стебунова. Получилась пародия на политика, который скорее клерк по своей сути и масштабен лишь в разврате. Мешают лишь потуги спародировать реального президента. Эти карикатурные попытки уже были в мхатовском «Лесе». Второй раз это вызывает недоумение.
Очевидно, сильным желанием режиссера было поставить современную политическую пьесу, но, оказавшись в жестких рамках приглашенного режиссера в репертуарном театре, пришлось делать это на материале классической пьесы, обреченной на кассовый успех. Похоже, его драматургические пристрастия лежат совсем в другой плоскости: в современной драматургии замысел и ясность мэссэджа Кирилла Серебренникова гораздо явственнее.
Отдельно хочется сказать об адресности спектакля. Это классическая пьеса, трансформированная под запросы молодежи. Театр можно похвалить за стремление зацепить молодежную аудиторию. Ведь застой в этом виде искусства связан с тем, что традиционно в театр ходят женщины старше 40 лет. Иногда приводят с собой мужей. Когда туда будут ходить молодые люди с активной жизненной позицией, пусть и без культурного багажа, там начнется новая жизнь. Но видимо, выкуривать оттуда дам бальзаковского возраста с их господствующими пристрастиями – долгий и болезненный процесс. Может быть, адресность спектакля стоит заявлять уже на афише? Хотя значок & вместо союза «и» вроде бы на это и намекает.

Марина КВАСНИЦКАЯ

«Россiя», 26 октября – 1 ноября 2006 года