А.П.Чехов

ТРИ СЕСТРЫ

Версия для печати

Краткие отзывы прессы на спектакль.

«Галина Волчек называет пьесы Чехова энциклопедией человеческих чувств, мыслей, отношений. При том что чеховская драматургия неотъемлемая часть мирового театрального репертуара, это - в первую очередь энциклопедия российской жизни, со свойственными, по большей части только нам, метанием, бесплодными надеждами. И не раз во время спектакля "Три сестры" ловишь себя на мысли: как горько мы живем, как, может быть, неправильно живем, но... вот так, как есть. Тому, кто начнет "резонировать" с ним на одной частоте, повезет, и он будет поглощен происходящим на сцене».

Независимая газета, 2 марта 2001 года Татьяна Рыбакина

«Главное, по законам этого театра ("театра живого человека", по любимой формуле его основателя), чтобы призраками не были сестры. Чтобы внутри у нас сработало: те – или не те; они – или обман, подмена. Доверие, чувство родства может прийти с первого взгляда – или потом, после всего, как итог. Как сейчас в "Современнике", когда в финале, непатетичном, негромком, вдруг видишь близко от себя родные лица – родные друг другу и нам. И понимаешь: да – сестры…

Если кто-то рассчитывал найти в "Современнике" ровное, добротное зрелище, он ошибся. Весь спектакль Волчек – процесс взрывчатый, динамичный. Меняются круто герои. Одним это предписано автором; другим – замыслом режиссера. Иной раз путь актера к герою проходит открыто и сложно, практически на глазах, что понятно: спектакль не устоялся еще; идет пристройка к пьесе, к ролям, к партнерам. Мало того, в нем идет и борьба – своего с чужим, сегодняшнего со вчерашним.

В Чехове Волчек ищет небудничное, но земное, не боясь метафоры, резких акцентов – как факелом горящая газета в руках Чебутыкина в трагическом его монологе. Главное, как всегда, для нее – жизнь души, правда чувств, порой форсированных или чрезмерно открытых – как резкий напор смелой, красивой Маши; как радость звонкоголосой Ирины (Чулпан Хаматова). Это может вызвать обратный эффект, утомляет и охлаждает. Но нервность – в "природе чувств" "Современника", что Чехову не противоречит, – он в нервности видел признак таланта, хотя накал ее и прорывы нынче иные. То, что он называл "грацией" – сдержанность, экономия, чувство меры, – почти ушло из нашего обихода, да и со сцены тоже. Почти – не совсем, однако; и в этом спектакле есть».

Культура, 22 - 28 февраля 2001 года Татьяна Шах-Азизова

"Трех сестер" на театре играли бессчетное количество раз, и ставить их как обычную пьесу нельзя - текст окутан памятью о прежних интерпретациях и трактовках, великих ролях, смыслах, которые несли в себе прежние постановки. Теперешняя театральная публика сильно изменилась: в зале найдутся и те, для кого история сестер Прозоровых будет внове, но для театра это ничего не меняет - "Трех сестер" можно ставить лишь для того, чтобы сказать что-то очень важное. Такая пьеса требует очень большой режиссуры, тут не может быть ничего случайного - и наиболее примечательным в "Трех сестрах", поставленных в "Современнике", стало то, как здесь звучит текст».

Известия, 8 февраля 2001 года Алексей Филиппов

«Получились совсем новые "Три сестры" в старых декорациях и костюмах. С новыми исполнителями и новыми смысловыми акцентами: само время изменилось, а Галина Волчек осталась верна принципу читать Чехова без дистанции и ставить его пьесы как современные. И извечная чеховская и общечеловеческая тоска по лучшей жизни в характерах повернулась новыми гранями, для этого спектакля – принципиальными».

Время МН, 8 февраля 2001 года Ирина Корнеева

«По счастью, в «Современнике» скучных спектаклей почти не бывает: режиссуру Галины Волчек можно любить |или не любить, но в резкости и эмоциональности высказывания ей не откажешь(…) Эта беззащитность человека, с его детскими воспоминаниями, смешными привязанностями и жаждой счастья перед неумолимой действительностью, и есть главное настроение спектакля, его нерв, делающий историю сестер Прозоровых нужной и понятной сегодня. Рвутся связи, казавшиеся вечными. Рушатся идеалы, которые были так дороги. Люди снова убивают друг друга со средневековой тупостью. И впереди опять —туманная неизвестность. Неужели прав Чаадаев и Россия нужна лишь для того, чтобы преподать урок другим, а себе — ничего?

Разбитые вдребезги, хрупкие жизни— очень чеховский мотив. Как драма военного доктора Чебутыкина, хорошо сыгранного Валентином Никулиным. Как душераздирающие звуки военного марша, под который уходит полк, а всем кажется, что с ним уходит и жизнь. Последние монологи сестры произносят тихо и чересчур сдержанно (возможно, здесь скрытая полемика со знаменитым эфросовским спектаклем, где Маша, Ирина и Ольга едва ли не кричали эти слова), но, в сущности, так и бывает, когда на крик сил уже не остается. В каком-то смысле Галина Волчек завершила трилогию, поставив после первых «Трех сестер» и «Крутого маршрута» новый, очень горький спектакль о русской жизни».

«Московские новости» Нина Агишева

«Галина Волчек в «Современнике» поставила «Три сестры». Спектакль, как всегда у неё, получился живым, подвижным, ярким. Театральные снобы, знающие пьесу наизусть, будут искать и найдут, наверное, поводы побурчать и даже поехидствовать, но никто, думается, не сможет отрицать того обаяния молодости, которым буквально пронизано и согрето все действо. Послушные воле мастера молодые актеры, да и немолодые тоже, каждый в свою меру страстно и атакующе живут на сцене. Отдельные их работы хочется назвать отменными. В длинную, столетнюю историю пьесы теперь, несомненно, будут вписаны такие актерские работы, как Маша в исполнении Ирины Сенотовой, учитель Кулыгин Геннадия Фролова, точный, крупный, по-своему обаятельный и оттого еще более убедительный, и, конечно, открытие спектакля — Соленый, воплощенный Михаилом Ефремовым».

"Век" №7 16 февраля Даль Орлов

«Три сестры в «Современнике» — спектакль о распаде рода. Не о русских иллюзиях, но об изживании их. Не о стремлении в Москву, а о необходимости стать начальницей гимназии в N. получить казенную квартиру, спасти няню (тем сохранив хоть что-то из устоев погибшего дома Прозоровых), заставить даже Наталью ценить себя...(…)

Сестры Прозоровы в спектакле отчаянно одиноки, исторически и социально одиноки. И проходят лихую науку русской эмансипации XX века.

Сестры Прозоровы могут рассчитывать только друг на друга. И на себя.

В финале они остались одни, словно выстрадав за четыре чеховских акта перемены в сознании четырех поколений: потомству действительно есть за что их благодарить... Три усталых, измученных, заплаканных женских лица запрокинуты вверх».

Новая газета №10 12-18 февраля 2001г. Елена Дьякова

«На сцене как такового дома Прозоровых нет, есть только открытое, неуютное, «голое» пространство с остатками вынесенной на улицу мебели, что-то типа временного пристанища, крышей которого служит перекинутый вверху мост, как бы символически соединяющий век ушедший и век нынешний. Не зря начало спектакля чем-то напоминает пролог некой шекспировской трагедии. Занавес открывается, и мы видим среди бушующей снежной метели на высоком мосту застывшие три женские фигурки. Сильный ветер рвет их платья, заглушает слабые звуки вальса, тяжелые сумерки опускаются на землю, и кажется, весь мир погружается в хаос. Пусто, страшно, темно, безлюдно, Ощущение неприкаянности, одиночества, тоски, поселившееся в сестрах с первых минуты действия, не покидает их даже в самые светлые моменты (…) Нельзя сказать, что Галина Волчек, бывшая соратница Олега Ефремова, «окрашивает» жизнь своих персонажей в черные тона, тыкает их носом в грязь. Переживая за судьбу каждого героя, она призывает и их, и нас быть мужественными и сильными, так как страдания только в том случае оправданы, если жизнь человеческая имеет благородную цель».

«Труд» 17 февраля 2001 Любовь Лебедина

«Бульвар - Чистопрудный. Театр - "Современник". И действительно здесь вновь спустя пять лет встретились Соленый (Михаил Ефремов) и барон Тузенбах (Илья Древнов) в обновленном молодым актерским поколением спектакле Галины Волчек "Три сестры". Первая его версия была поставлена в 1982 году и просуществовала четырнадцать лет. За это время "сестры", конечно же, успели перейти в иную возрастную категорию.

Молодость нынешних сестер (Ольга -Ольга Дроздова, Маша - Ирина Сенотова, Ирина - Чулпан Хаматова) на фоне их "зрелости" в других московских театрах вдруг позволяет совершенно отчетливо обнаружить, что и вправду жизнь их еще не кончена. Ведь старшей Ольге в финале лишь тридцать с небольшим. И ее умение "властвовать собою" отнюдь не дань возрасту, а естество сдержанной и глубокой натуры, привыкшей заменять своим сестрам мать, хотя сама притягательна хрупкой женственностью. Наверняка эта роль поможет ее исполнительнице Дроздовой пошатнуть у театралов стереотип восприятия ее актерского имиджа».

Новое время №9/2001 Лариса Давтян

«При отнюдь не пессимистическом тоне спектакля, в котором совсем нет натужного надрыва, драма каждого (как это ни банально звучит) не завуалирована, а подчеркнута. Горечь проступает за пастельными тонами костюмов, просачивается сквозь светлое убранство гостиной с белым роялем и жизнеутверждающими букетами цветов (художники Вячеслав Зайцев и Петр Кириллов), вплетается в праздничное веселье угрожающе-унылым звуком вертящегося волчка, который Маша в испуге останавливает (…)После современниковских «Трех сестер» долго не можешь отрешиться от пьесы, которую знаешь почти наизусть. Уходят военные, уходят штатские, опошляется и затихает жизнь там, где еще совсем недавно она билась так пронзительно и гулко».

«Литературная газета» 21-27 февраля 2001г. Мария Хализева

© 2002 Театр "Современник".