А.Н.Островский

ГРОЗА

Дикая кошка Катерина

Чулпан Хаматова сыграла главную роль в "Грозе" театра "Современник"

Видимо, теперь уже никому, кто такая Нина Чусова, объяснять не надо. Теперь Президент на премьере побывал - он сам кому надо объяснит. Так и жди после этого в театр новых высоких гостей, которые стремятся не отстать от главного, а то и подарков каких-нибудь или наград надавать. Зря что ли Путин пришел на спектакль прямо в день рожденья Чусовой?

Вот только много ли разобрал в современниковской "Грозе" Президент, любящий, чтобы все было по военному ясно-понятно, не скажу. Я, признаться, сама не могу похвастать тем, что все поняла - более путаной и невнятной постановки у Нины еще не было. Может, спектакль "перестоял", ожидая своей очереди после премьеры Вайды? Такое бывает - "Грозу"-то планировали выпустить еще в январе.

Перед началом действия в фойе театра крутят фильм "Гроза" 1933-го года. В программке спектакля даже вкладыш есть о нем. Состав неслабый: Кабанова - Массалитинова, Катерина - Тарасова, Борис - Царев, Дикой - Тарханов, Феклуша - Корчагина-Александровская. Сплошь великие. В подзаголовке: "бытовая драма А.Н.Островского". В подзаголовке чусовской "Грозы" - "фантазии на тему пьесы А.Н.Островского". Замечай разницу.

Модный нынче архитектор Александр Бродский, все чаще выступающий как художник и сценограф, соорудил на сцене огромную конструкцию - будто выпотрошенный изнутри четырехэтажный дом. Все холодное, гремящее, железное - опоясывающие этажи, лестницы, переходы. В каждом углу буржуйка приткнута - да разве такое пространство обогреешь? А вместо положенного самовара сбоку сцены - здоровенный титан воду кипятит. Посреди этого дома, словно во дворе, - высоченная, тоже железная голубятня, полная голубей, а над ней еще клетки с голубями подвешены. Спектакль начинается с того, что сидит на полу куча девчонок и один парень - гирлянду с цветными флажками к празднику раскрашивают. Все слушают, как еще одна девушка - в очках и с косичками - читает им из книги что-то нравоучительное про семейную жизнь. Не сразу понимаешь, что вот эта белобрысая, которая читает, а потом со смехом подначивает, что никто, мол, нынче старших не уважает, и есть Кабаниха.

Елена Яковлева играет Кабаниху молодой, заводной и веселой. Вокруг нее все время крутятся девки Дуняшки (в них превратилась странница Феклуша) - такие же, как Кабаниха, смешливые, говорливые, в таких же очках, сарафанах и с косицами, закрученными в узлы. Ходят за ней стайкой и что-то лопочут. Яковлева играет настоящую молодую одинокую мамашу - сына своего Тихона (Максим Разуваев) она до сих пор тискает и тормошит, как ребенка. Чуть что: "На кого ты похож? - и подставляет платок: - Плюнь!" - и ну оттирать парню грязь с физиономии. Собирая в дорогу, сама застегивает ему рубашку, заправляет, как малышу, в штаны. К жене молодой она сына, понятное дело, ревнует, придирается, капризничает: "Тебе жена милее матери?" Он ведь для нее - единственный мужчина - и сын, и муж сразу. А на что похож парень в этом доме, набитом девками, - и так понятно. Вечный ребенок - только бы убежать на голубятню и ни с кем не связываться. В этом доме даже Варвара (Ульяна Лаптева), которая была у Островского гуленой и бой-девкой, изменилась - стала смешной очкастой тихоней, любительницей книг. Шпанистый Ваня Кудряш, ухаживая, приносит ей в подарок связку книжек, словно библиотекарше.

Но самое главное, что другой стала прежняя просветленная и богобоязненная Катерина. Нет никакого "луча света". Нет никакой благостности. Катерину играет Чулпан Хаматова - в ней, в сущности, смысл этого спектакля и оправдание того, что в нем не получилось. Она сразу отличается от всех здешних женщин - маленькая, тоненькая, в темных стриженых кудрях. К Кабанихе Катерина - хитрюга - ластится, поддакивая ей с томными, манерными интонациями Ренаты Литвиновой: "Для меня, маменька, все одно, что родная мать, что ты". С мужем сюсюкает: изобразила голубка: "гули-гули-гули..." - подбежала, чмокнула и убежала. Оставшись наедине с робкой Варей, отводит душу - зло шипит, скалится, выставляя "когти", как кошка: "Отчего люди не летают так, как птицы?" И поглядывает на голубятню. Так бы сейчас и выцарапала глаза. Настоящая оторва - палец в рот не клади. Она - хрипит и бьется в неволе, она, - рассказывая, как ребенком не стерпела обиду, - залезает на верхний этаж и оттуда, пугая Варю, делает вид, что оскальзывается и повисает высоко-высоко на тонкой перекладине. Такая действительно ничего не боится.

Бориса играет Юрий Колокольников - тот самый, что недавно дебютировал в "Сладкоголосой птице юности" Кирилла Серебренникова. Везет же актеру на партнерш: в первой роли - Неелова, теперь - Хаматова. Бог знает, отчего режиссеры выбирают именно его - как артист он пока достиг не многого, но во внешности двухметрового Колокольникова действительно есть что-то необычное. Он похож на мальчишку-переростка - складной метр - руки-ноги длинные и двигаются как-то сами по себе, несогласованно, как у щенка. Может, именно такой, неуживчивый, как и она, мужчина-подросток и нужен был этой Катерине. В таком Борисе кротости нет: чуть что - лезет с кулаками на горластого, но беззлобного пьяницу Дикого (Владислав Ветров). Лишь оставшись с Борисом, Катерина меняется, затихает, начинает свой "танец", обвивая его, распластываясь по нему и замирая. А в финале, услышав, что Борис уезжает, она вновь начинает шипеть, как кошка, и кричать сорванным голосом, отпихивая любовника ногой.

Ну что вам рассказать еще о спектакле Чусовой? О том, какая изумительная пластика у Хаматовой, постоянно как бы устремленная вверх, где каждое движение руки - балет, каждая остановленная на секунду поза - картина. Как хороша она в любовной сцене с Борисом наверху, в голубятне, и как эффектно в высокий момент их любви вдруг разом распахивается сотня окон в железном доме, за которыми голубой свет и белые занавески хлопают на ветру ("номер с окнами", признаться, находится на границе хорошего вкуса, но - работает). А дальше, признаюсь, хоть и по-прежнему хороша была Хаматова, повалилось все в спектакле, понеслось неведомо куда, и я совсем перестала что-либо понимать. И "Снегурочку" зачем-то персонажи разыгрывали, и Кабаниха, услышав про измену невестки, вдруг разом превратилась в старуху - голос охрип, руки-ноги затряслись. Да и последний монолог Катерины перед смертью превратился в диалог с Кабанихой: "Опять жить?" - спрашивает одна. "Нет, не надо... нехорошо", - качает головой вторая. И бросания с обрыва не было. Когда Катерина на фоне синего неба полезла по веревочной лестнице прямо в рай, финал превратился в условно-поэтическую банальность.

Никакого "Хорошо тебе, Катя!" тут, разумеется, тоже не было. Куда этому Тихону. Да и не об этом речь.

Дина ГОДЕР
«Русский журнал», 19 апреля 2004