князь А.И. Сумбатов-Южин

«ДЖЕНТЛЬМЕНЪ»

Джентльмены гламура

Высмеивающее нравы новой русской буржуазии сочинение г-на Сумбатова-Южина "Джентльменъ" было впервые представлено в конце позапрошлого века на сцене Малого театра и вызвало бурную отповедь влиятельных толстосумов. Поставленное только что на сцене "Современника" Евгением Каменьковичем это же сочинение вряд ли вообще будет замечено нынешним объектом сатиры.

Хороший режиссер и обаятельный человек Евгений Каменькович в своих сценических поисках обнаружил склонность к двум, казалось бы, несовместимым вещам - сложносочиненной интеллектуальной прозе и драматургическому трэшу давно минувших дней. Причем интересно, что во владениях Петра Фоменко Каменькович свято хранит верность качественной литературе, являя свою страсть к трэшу исключительно на подернутых коммерческим жирком больших московских сценах. Два года назад нежданно-негаданно он поставил в МХТ бродвейскую пьесу американки Мэри Чейз "Белый кролик", написанную в начале 40-х и с тех пор благополучно (и правильно) позабытую. Теперь - уже на сцене "Современника" - наделавшую в 1897 году много шуму из ничего, а потом столь же справедливо позабытую комедию Александра Сумбатова-Южина "Джентльменъ".

Если сей образец драматургического подшерстка рубежа веков и стоило воскрешать на современных подмостках, так лишь для того, чтобы понять всю несправедливость упреков, которые бросают частенько представителям нынешней остросоциальной "новой драмы", упрекая ее в отсутствии глубины, широты, высоты и пр. С означенными пространственными измерениями в обличительной пьесе Сумбатова все обстоит ничуть не лучше, а с живостью языка и характеров - так и много хуже. Любовная интрига в "Джентльмене" вялая, персонажи ходульные, а уж когда положительные герои пьесы начинают "о честности высокой говорить", то тут воистину "мы все рыдаем". Кажется, даже Стародум из фонвизинского "Недоросля" изъяснялся менее казенным слогом.

Не берусь сказать, что больше прельстило в этом трескучем произведении Евгения Каменьковича - очевидные параллели между нравами нуворишей рубежа веков и нравами нынешних сибаритствующих олигархов с Рублевки или же склонность к простодушному театру, которая вообще отличает птенцов гнезда Петра Фоменко. Думаю, и то и другое, ибо Евгений Каменькович имеет очевидный вкус к сочной актерской игре. Я даже готова допустить, что в ауре "Мастерской" тяжеловесная драматургическая постройка Сумбатова показалась бы легкой и ажурной беседкой. Карэн Бадалов с присущим ему гротескным вывертом сыграл бы миллионщика Лариона Рыдлова, издающего под псевдонимом собственные графоманские произведения. Круг него, лукаво подмигивая залу, бегала бы Мадлен Джабраилова в роли расторопной сестры миллионщика Любочки. Прошелестела бы по сцене жена миллионщика, "голубая героиня" Кэтт в исполнении одной из сестер Кутеповых. Остросоциальный пафос из пьесы наверняка улетучился бы, но из драматургического сора вдруг произросла бы благоуханная наивность старого бенефисного театра.

На сцене "Современника" остросоциальность и тяжеловесность никуда не делись, а, напротив, явили себя в полной красе. Эстрадный юморок (лучше других он удается Ивану Стебунову и Александру Берде) сочетается тут с исполненной драматизма игрой в стиле "я страдала-страданула" (особенно неубедительно страдает на сцене "Современника" Марина Александрова в роли Кэтт). Ироническое отстранение плохо дается артистам прославленной труппы. Они то и дело сбиваются на антрепризный тон с базарными интонациями, плохо идущими даже самым отъявленным нуворишам и еще хуже сочетающимися с изысканными костюмами Павла Каплевича, не пожалевшего для своих героев и в особенности героинь фасонов а-ля fin de siecle.

Но самая смешная штука приключилась с остросоциальным зарядом пьесы. В конце позапрошлого века часть просвещенного купечества принялась строчить прошения московскому генерал-губернатору и в Дирекцию императорских театров с просьбой запретить "клеветнический" спектакль, так что на некоторое время он и впрямь был снят из репертуара (впрочем, в скором времени возобновлен). Но ожидать подобной реакции от нынешних миллионщиков явно не приходится, ибо нелицеприятный портрет нуворишей рубежа XIX-XX веков, нарисованный Южиным, любому олигарху теперешнего рубежа веков должен показаться как минимум лестным.

В самом деле... Осмеянные в "Джентльмене" купцы дореволюционной поры против нынешних рулящих страной "джентльменов удачи" выглядят истинными джентльменами. Вся их вина, бичуемая не слишком острым пером драматурга, в том, что они не пекутся о благе общества, наводят на себя европейский глянец, оставаясь на деле дремучими провинциалами. Никакого полукриминального душка, волчьих нравов, заказных убийств, сращения с силовыми структурами... О них Южину, равно как и обличенному им сословию, в те далекие времена явно ничего не было ведомо. Так что полагаю, на спектакле "Современника", буде до него доберутся теперешние объекты сатиры, случится не разлитие желчи, а, скорее, давно чаемое нашим обществом благорастворение воздухов.

Марина ДАВЫДОВА
«Известия», 8 февраля 2010 года