Биляна Срблянович

АМЕРИКА, ЧАСТЬ ВТОРАЯ ...

Закрытие Америки

На пресс-конференции, посвященной премьере спектакля "Америка, часть вторая..." по пьесе Биляны Срблянович, модный режиссер Нина Чусова, прежде всего, объявила, что на сегодняшний день ее больше всего греет задача соединения театра и новых технологий. Впрочем, как все мы знаем, не только ее. Это когда-то творцы искренне считали, что на театре нет ничего важнее человека, его страданий и метаний, его живой души. Коль скоро сегодня к подобным вещам относиться всерьез как-то не принято и считается несовременным (выходит, даже в Современнике), то ничего иного и не остается, как растворить человека в каком-либо высокотехнологичном проекте. Дабы радовался глаз, а все твое существо трепетало не от сочувствия к персонажам, а от восхищения поставленными и исполненными техническими задачами.

Нина Чусова в отличие от многих ее молодых коллег - человек не циничный. Она всегда искренне верит в то, что делает, и это сильно подкупает. Причем верит именно в полезность и новизну собственных начинаний, меж тем как многое из этого уже давно отработано на полную катушку - и по темам, и по приемам. Что вовсе не означает, что эти темы и приемы следует закрыть в принципе, но вот стоит ли их подавать с такой помпой, позиционируя как очередной "прорыв"?

Другая сцена Современника и впрямь выглядит технологично, и не только в этом спектакле. Здесь же вместо обычного задника - двухъярусная череда широкоэкранных плазменных панелей "Sitronics". То, что периодически на них транслируется, пытается как-то корреспондировать с происходящим на сцене. Впрочем, я бы сказала, чаще всего эмоционально, но прямолинейно это иллюстрирует. На вспыхивающих, гаснущих, мерцающих экранах - печально знаменитая атака на башни-близнецы, уличные демонстрации и потасовки, виды Нью-Йорка и идиллические пейзажи. Так вот, насчет иллюстраций. Коль скоро речь заходит о детях, тут же появляются коляски, мишки и зайчики. Гневный босс с телефонной трубкой в руке, размноженный на экранах, увольняет подчиненного прямо в прямом эфире. Спускаясь в метро, герой видит мчащиеся на экране поезда. И так далее, и тому подобное...

Да, конечно, Нина Чусова на той же пресс-конференции озвучила еще одну не менее банальную мысль - все мы стали жертвами телевизионных стандартов, шоу-лозунгов и их же ценностей. И какая прелесть - сделать, по сути, антимедийный спектакль в медийных приемах. Только простите мою низкотехнологическую тупость, но чем обилие шикарных плазменных панелей отличается, по сути, от одного-единственного экранчика, который сегодня кочует из спектакля в спектакль и уже вызывает тошноту? Количеством светящихся мониторов? Их великолепным качеством? Но сам-то прием давным-давно стал общим местом. А ведь хотели, конечно же, как лучше, и не стоит принижать благородных порывов театра и его новоявленных партнеров. Им спасибо огромное, но речь-то все же должна идти о художественном, а не техническом качестве представления.

Впрочем, в спектакле "Америка, часть вторая..." художественность теснит еще и так называемая гражданская позиция. Опять же, бесспорно, задача благородная, не все же канканы плясать. Но эта пьеса сербского автора Биляны Срблянович, известной московскому зрителю по гротесковой фантасмагории "Мамапапасынсобака", поставленной той же Ниной Чусовой в Современнике, настолько вторична и обычна, что только диву даешься, почему именно за нее столь цепко и в течение продолжительного времени держались и театр, и режиссер. "Часть вторая" - значит, Америка после 11 сентября 2003 года. Заявка названия не обыгрывается никак - ни в пьесе, ни в спектакле. Да и не из нашего прекрасного российского далека о том судить. Хотя Чусова опять-таки настаивает, что не в Америке дело и не в России. Рушатся не гигантские башни - рушатся человеческие миражи. Они же у нас в погоне за "страной открытых возможностей" уже практически одинаковы.

Ситуации пьесы Срблянович кажутся абсолютно интернациональными. А может быть, это Чусова так спроецировала их на нашего зрителя. Плохо везде - в благополучной Америке и неблагополучной России. Герои спектакля, приняв на грудь стаканчик-другой виски, обреченно констатируют: надо бы бежать из этой страны. И прямо в сердце Манхэттена вдруг зазвучит: в Москву, в Москву... А режиссерская мысль яснее ясного: человеческое счастье не зависит от географических широт и полноты кармана. Только вот и эта Америка давным-давно открыта.

Она знакома и объезжена со всех сторон, как и псевдоновая история Срблянович о том, как перемалывают маленького человека "каменные джунгли", как постепенно он со 105-го этажа престижного небоскреба опускается на самое дно нью-йоркской подземки, теряет все и остается один, уставившись в потухшие экраны мониторов.

Впрочем, новизна сюжетов - в принципе вещь проблематичная. Но в театре есть ведь еще сакраментальное "как?" - удел режиссера и актеров. "Беспросветная, безысходная пьеса, - вздыхала Нина Чусова, общаясь с журналистами, - но мы попытались найти этот просвет". В чем? Если он не задан автором и, честно говоря, самой жизнью, то, значит, речь может идти только о постановочных средствах. Типично чусовских, которые на сей раз вписались в жанровый подзаголовок "комикс-шоу". Коротенький эпизод, в котором все стоит уж, конечно, не пережить, но обозначить, легкомысленная песенка, выход шоу-герлз, снова коротенький эпизодик и так далее. Все как всегда, но почему-то кажется, что Нина Чусова и сама от всего этого уже устала. И тянет ее отпустить эти вечные гротесковые поводья, и все равно держит себя в привычной узде. Мол, шоу должно продолжаться, несмотря на все наши прочие хотения. А ведь, ей-богу, стоит попробовать, ведь что бы там ни говорили, а режиссер Нина Чусова - вполне хороший, с фантазией, только смотрит все время в одном направлении.

Эта же зацикленность на "комикс-шоу" явно давит и на актеров. Урожденные люди-человеки планомерно превращаются в марионеток, вполне профессиональных, но по определению неживых. Затронуть какие-то нервные струнки зрительских эмоций удалось разве что Клавдии Коршуновой (Девушка из "Деликатесов") - смешной и нелепой кассирше из супермаркета, теряющей то вставную челюсть, то накладные волосы, такой отчаянно одинокой и наивной, так вдруг поверившей в немыслимую любовь и опутанной в финале ее "выхода" серпантинной ленточкой - неоплаченным счетом от сбежавшего кавалера. Вот тут-то и случилось в спектакле то актерско-человеческое чудо, за которым мы все, собственно, и бежим в театр. За ним, а не за высокими технологиями. Случилось и быстро закончилось. Все же остальные персонажи: и главный герой-неудачник Карл (Владислав Ветров), и его непутевый дружок Даниэль, скончавшийся от передозировки (Андрей Аверьянов), и обаятельная пышечка Мафи (Ульяна Лаптева), и штампованная русская проститутка Ирина (Елена Плаксина), и кукольно-механический Швейцар (Владислав Федченко), и типовой Бомж (Владислав Пильников) соответствовали высоким технологическим устремлениям режиссера, но не брали за живое. Не по своей вине, конечно. То, что эти актеры умеют все, мы уже не раз убеждались.

P.S. Только не стоит записывать меня в ряды "разрушителей машин". Техника - это классно, если попутно человека не давит, сама того не замечая.

Ирина АЛПАТОВА

"Культура", 6-12 апреля 2006 года