ГАЛИНА ВОЛЧЕК. ПРЕОДОЛЕНИЕ.

Галина Борисовна Волчек, главный режиссер московского театра “Современник”, удивительным образом соединяет в себе жесткие принципы лидера с обаянием и шармом женственности. После ухода во МХАТ Олега Ефремова, легендарного создателя «Современника», на ее плечи легла ответственность за театр - гордость шестидесятников, глоток свободы нашей недавней истории. С тех пор она живет только жизнью “Современника”. И эта жизнь неразрывно связана с судьбой женщины, избравшей свой единственный и нелегкий путь.

Режиссура – мужская профессия. Но Галина Волчек всей своей жизнью доказывает, что женщина-режиссер ни в чем не уступает мужчине. «Недаром слова “режиссер” нет в женском роде, что вполне естественно. Это занятие требует нечеловеческого терпения, которым редко обладает женщина». Галина Борисовна вспоминает: «В моей далекой молодости замечательная актриса Вера Петровна Марецкая (я была киношным ребенком, она знала меня с детства), встретив меня в доме отдыха в Рузе, спросила: ”Галя! Мне сказали, ты собираешься заниматься режиссурой. Неужели ты будешь всю жизнь ходить в мужском костюме и с портфелем подмышкой?” Таков был стереотип профессии режиссера, которого я, видимо, подсознательно ужасно боялась. И я пообещала Вере Петровне, что к каждой премьере я буду шить новое платье и никогда не надену мужской костюм и не возьму портфель».

На основе своего профессионального и жизненного опыта Галина Волчек вывела формулу профессии, в которой ей постоянно приходится доказывать свою индивидуальность: «Режиссер соединяет в себе и психолога, и психотерапевта, и экстрасенса, и гипнотизера. Энергетика, которой мы способны заразить партнера, не основывается только на интеллекте. Гениально рассказывая и рассуждая, вы достигнете проникновения только в рациональный «этаж» артиста. Не пробьетесь к его природе, к импульсам, к внутреннему темпераменту. Эйзенштейн гениально назвал кинорежиссера «вулканом, извергающим вату».

Театр «Современник» Олега Ефремова, наряду с театром «На Таганке» Юрия Любимова, Большим драматическим театром Георгия Товстоногова и журналом «Новый мир» Александра Твардовского, был одним из «островов свободы в несвободной стране». Дети хрущевской «оттепели», они были для русской публики надеждой и идеалом. Зрители ранних спектаклей «Современника» и Таганки до сих пор вспоминают то чувство «упоения в бою», которое охватывало их на спектаклях «Голый король», «Балалайкин и Ко», «Добрый человек из Сезуана». «Антимиры». Когда Олег Ефремов, создатель «Современника», возглавил МХАТ, это был серьезный удар для его молодых единомышленников, оставшихся без лидера. «Театр возглавила коллегия, что было совершенно естественно для такого коллектива, как наш, созданного как студия единомышленников. В нее входили Олег Табаков, Лилия Толмачева, Игорь Кваша, я и Евгений Евстигнеев. Мы вскоре поняли, что хуже способа придумать нельзя. Если надо развалить театр - организуйте коллегию. Через два года Табаков взял на себя директорские функции, очень ему удававшиеся, а меня стали уговаривать стать главным режиссером», - не без горечи вспоминает Галина Борисовна.

О своем становлении как режиссера Волчек говорит: «Современник» был особым театром, рожденным вождем, Олегом Ефремовым. Он был нашим Учителем, и это очень много значит. Мне бы и в голову не пришло сменить его, тем более что по природе я начисто лишена тщеславия и карьеризм мне чужд. Я и в партию не вступила, когда вступали все. О том, чтобы рваться к этой должности не могло быть и речи.

Но когда Олег ушел, единственным действующим режиссером с заметными постановками за плечами - “Двое на качелях “, “Обыкновенная история”, “На дне” (до того, как я возглавила театр, критика благосклонно гладила меня, “талантливую девочку”, по голове) - оказалась я. Я отказывалась, как будто видела наперед свою жизнь. Это был нонсенс, слишком много обстоятельств не соответствовали “анкете”. Главное - что я беспартийная. После бурного собрания, на котором меня заставили согласиться, меня вызвал секретарь райкома. На вопрос, не вступлю ли я в партию сейчас, пришлось отказаться: ”Я же не космонавт, чтобы меня в воздухе в партию принимать”.

Гордиться тут нечем, просто так сложились обстоятельства. Никакого геройства в том, чтобы не состоять в партии, не было. Кстати, так же мне отвратительно, что сейчас всех бывших коммунистов и партийных функционеров стригут под одну гребенку и поносят. Раньше везде пропуском служил партийный билет, теперь - его отсутствие». Тогда, за двадцать с лишним лет до перестройки, в 1972 году, народ, то есть актеры, выбрал себе главного режиссера. По тем временам это казалось совершенно невозможным.

В былые времена театру приходилось бороться за выпуск каждого спектакля. На сдачу “Эшелона”, “Провинциальных анекдотов”, «Восхождения на Фудзияму» комиссия приходила по пятнадцать раз, это был рекорд, не сравнимый с тремя попытками в спорте. Галина Борисовна тогда с горечью пошутила, что чиновники изобрели новый вид спорта: «Каждый раз мы боролись за выпуск спектаклей. На это уходило полжизни». Чиновники вошли во вкус, и дискуссия с ними превратилась в целую науку. Они научились говорить: « Вы думаете, мы дураки и не понимаем этой мизансцены? Мы умеем ваши шарады разгадывать”. Руководство театра периодически вызвали на ковер в идеологическую комиссию ЦК.

Много воды утекло с тех пор. Чиновники перестали вставлять палки в колеса и отнимать здоровье у театральных деятелей, затихли упреки «Современника» в «шептальном реализме» со стороны критики, зал по-прежнему заполняется молодой публикой. Если это дети и внуки тех людей, кто ночами стоял за билетами в театр в 60-х-70-х, то как-то уж слишком много их получается, этих потомков. Одну из самых высоких оценок дал любимому театру Зиновий Ефимович Гердт: «Есть два места в Москве, где вас никогда не обманут - Консерватория и театр «Современник».

Несмотря на то, что Волчек происходит из знаменитой кинематографической семьи, а сын ее стал успешным кинорежиссером, сама Галина Борисовна не восторге от своей судьбы киноактрисы. Кино было для нее бытом, ежедневной реальностью, в которой она выросла. Термины “кадр”, “крупный план”, “затемнение” она слышала с утра до ночи. В эвакуации семья жила в Алма-Ате, где снимали фильмы военных лет. Дети бегали на эти съемки: “Пошли, дядя Сережа сегодня будет тетю Люсю Целиковскую в гробу снимать!” (Это шли съемках “Ивана Грозного Эйзенштейна). А Галя на это отвечала: ”Да не пойду я на вашего дядю Сережу смотреть, я лучше поеду с дядей Колей Крючковым на танке кататься”. (В это время снимали “Парень из нашего города”).

«Для меня они были родными, дергавшими меня за косички и шлепавшими по попе людьми. Дядя Боря Чирков обещал, когда кончится война, сводить меня в московский зоопарк. Дядя Миша Жаров, у которого не было своих детей, водил меня за ручку на прогулки вместе с тетей Люсей Целиковской. Я уже не говорю про Роммов, в доме которых я просто выросла. Мы с моей подругой Наташкой день жили там, а день - у нас. В понятии “кино” для меня не было никакой тайны. Но моя жизнь в кино сложилась так, что ни одной ролью (кроме Гонерильи у Козинцева в “Короле Лире” - фильме, который я отделяю от всей своей киноистории) я похвастаться не могу».

Дочь знаменитого кинооператора, Галина Волчек всегда уделяла колоссальное внимание свету. Когда она ставила спектакли за границей, все художники по свету стонали, поскольку ни один режиссер над ними так не издевался. Это влияние генов: «Свет, как и цвет, для меня - совершенно особые субстанции. Порой ловлю себя на том, что открываю шкаф и чувствую бессознательное раздражение от того, как сочетаются по цвету висящие там вещи. Я начинаю перевешивать их так, чтобы глаз радовался. Цвет и свет можно читать как книгу. Они влияют на настроение, поэтому даже лампы в доме я зажигаю в определенном сочетании и последовательности. Яркий верхний свет часто раздражает».

Ей доставляет огромное удовольствие придумывать наряды. Этим Галина Борисовна занимается с не меньшим энтузиазмом, чем постановками спектаклей и даже часто придумывает туалеты своим подругам. Ее портниха и соавтор в создании туалетов – ученица Вячеслава Зайцева, давнего друга театра «Современник», сочинявшего костюмы к спектаклям разных лет – «Лорензаччо», «Вишневый сад».

Волчек - женщина до мозга костей. Однажды на гастролях в Баку Галина Борисовна увидела на базаре национальные азербайджанские платки челобаи, - однотонные, шелковые с черным орнаментом по краю. Она купила бежевый платок, принесла его в номер, нетерпеливо прямо на углу холодильника вырезала бритвой посередине отверстие для головы. «Когда влезла в это свободно ниспадающее “одеяние”, отороченное орнаментом, я поняла, что оно может смотреться фантастически эффектно. В двенадцатом часу ночи позвонила своей приятельнице и попросила принести ножницы, иголку и нитку. На ее робкий вопрос, нельзя ли подождать до утра, твердо ответила: ”Нельзя!” Она подумала, что нужно срочно зашить рваную рану и примчалась. Вместе мы колдовали над моделью. Эта блузка была такой безумной красоты, что когда я на следующий год впервые поехала в Америку на постановку, она страшно понравилась хозяйке театра, и в итоге я ее подарила».

Ее спонтанные дизайнерские таланты распространялись не только на наряды, но и на обустройство быта. Первая однокомнатная квартира была получена, когда у них с Евгением Евстигнеевым, гениальным актером и первым мужем Галины Волчек, родился сын Денис, будущий кинооператор и кинорежиссер, снявший фильмы «Лимита» и «Мама». Новорожденного сына принесли из роддома в чемодане, где он и спал некоторое время, пока не появилась кровать. Вещей у молодой пары почти не было, так как, выйдя замуж, Галина гордо ушла из родительского дома, ни взяв, ни ножа, ни вилки, поскольку там не оценили и не приняли ее гениального избранника. Долго скитались по чужим углам и съемным квартирам, пока не возникла собственная квартира, полученная от театра. Воспринималась она, как царские хоромы. «А уж вторая - двухкомнатная недалеко от театра Вахтангова - казалась такой роскошью, что Евстигнеев сказал: « Меня отсюда вынесут только вперед ногами”. В “хоромах” не было коридора, сразу с порога начиналась комната и плавно переходила в кухню». Театральные мастера сделали шкаф во всю стену из светлого дерева с черными ручками. Комнату разделяла своеобразная “ширма”, деревянная у пола и потолка и соединенная зигзагом черного шнура. За ней располагалась “спальня” - широченная кровать, задрапированная немецкой красной тканью, цветок и лампа. «Когда ко мне приходила Таня Лаврова репетировать “Двое на качелях» (одна из ранних побед Волчек-режиссера в молодом “Современнике” - Н.К.) , мы устраивались в совмещенном санузле, я - на крае ванной, она - на крышке унитаза, и все внутренние монологи героини рождались в таких условиях».

Первый муж Галины Волчек, гениальный, стихийно одаренный актер Евгений Евстигнеев, - отдельная глава ее воспоминаний: «Он был славный человек, Женя. Необычайный талант, стихия, человек-планета. Когда я, девочка из благополучной профессорской семьи, сказала, что выхожу за него замуж и привела в дом, грянул гром. На фоне моих преуспевающих ухажеров из МГИМо человек в лиловом бостоновом костюме, справленном навырост, с длинными рукавами, в трикотажной рубашке-бобочке и крепдешиновом галстуке поверх нее, смотрелся невероятно. Таким мы получили Женю. При этом у него был один длинный ноготь на мизинце, выражавший его представления о шике и интеллигентности. “Беломор” он заминал виртуозно, сложным способом. И стоял руку в бок в третьей балетной позиции, называл всех девушек “Р-р-розочка” с таким раскатистым “р” и был неотразим. Так в его понимании должен был выглядеть настоящий столичный лев».

Они часто работали вместе, как актер и режиссер, сделали множество ролей. «Все было непросто, пока мы были еще женаты, он боялся нарушения “семейного баланса”. А за моей спиной всем говорил про “Двое на качелях”: “ Ну Галька... И откуда у нее это?” Потом, когда мы уже развелись и сохраняли чудесные отношения, я ставила “На дне”, он играл Сатина, и для обоих это было чрезвычайно легко и приятно. То есть легко по сути, а по форме - непросто.

Он не всегда считал нужным произносить текст дословно. Однажды на спектакль пригласили Анджея Вайду, и я умоляла Женю повторить монолог Сатина, чтобы прозвучала хоть половина. Во время монолога я с опаской смотрела на Вайду, а он обожающими глазами следил за Женей, который, как обычно, промычал весь текст, кроме: “Человек - это звучит гордо”. Я начала извиняться перед Анджеем, а он ответил: ”Галя, того, что он сказал, вполне достаточно”, - вспоминает Галина Борисовна. Недавно Анджей Вайда поставил в «Современнике» «Бесов» Достоевского – спектакль, который ему запретили ставить в СССР. Наверное, если бы это случилось тогда, в годы расцвета застоя, Евстигнееву досталась бы одна из главных ролей в инсценировке этого провидческого романа Достоевского.

Элегантная женщина Галина Волчек известна в Москве не только своими оригинальными туалетами и украшениями, но и коллекцией духов. Первые французские духи появились в ее жизни, когда отец, Борис Волчек, приехав со съемок фильма Михаила Ромма «Мечта», проходивших во Львове, привез семье гостинцы лаковые туфли дочери, шелковые платья жене и наборы французских духов « Chanel » и « Soir de Paris », от крошечных флакончиков до двухлитровых штофов. Скромнейший человек, интересовавшийся только техникой, он взял их с собой в эвакуацию. Целой темой в историях Галины Борисовны стали и взаимоотношения Евстигнеева с предметами роскоши. Когда они поженились, получали по 690 старыми деньгами и за триста снимали комнату, надо было обзавестись скарбом. Жизнь была трудная, ели “микояновские” котлеты по пять копеек.

«Я первой начала сниматься, и получив гонорар за козинцевского “Дон Кихота”, истратила все деньги только на Женю. Мне так хотелось, чтобы он заблистал. Я видела его в образе Гари Купера. Красивые вещи тогда были редкостью, помню, на Серпуховке около Октябрьской располагался маленький комиссионный магазин. Сразу пошла туда и купила ему костюм, плащ, шляпу, ботинки и даже галстуки. Невозможно даже представить себе: настоящий “Christian Dior”, в коробках, шесть галстуков. (Один мой знакомый сказал очень смешно, когда мы разводились, и Женя забирал вещи: ”Ну, хоть галстуки-то у него отбери!”) Но весь гениальный талант и необыкновенная органика Евстигнеева заключались в том, что, переодевшись из старого костюма с бобочкой в это американское одеяние, он в нем смотрелся так, как будто в этом наряде родился. Он жил, существовал, ходил - как будто три дня назад вернулся из Америки.

Однажды Евстигнеев поехал сниматься в Ленинград у Петра Тодоровского в фильме “Никогда”. Они жили в гостинице “Октябрьская”, шел 1961 год, и он вызвал беременную жену к себе на съемки. Галина Борисовна так описала свой приезд: «Когда я вошла в номер, увидела стоящие на столе французские духи. Если бы я увидела настоящую луну, удивилась бы меньше. Это были “Vol de nuit” Guerlain. Я испытала какую-то смесь восторга и ужаса. Я не понимала, как и где он мог их купить. Оказалось, в гостинице у фарцовавших румын. И он не смог устоять, зная, как я всегда была неравнодушна к духам, но никогда их не имела. В бедные годы я кидала в дешевые, по четыре рубля, подарочные духи нафталин, табак, цедру лимона, пытаясь воссоздать тот букет из моих детских воспоминаний. Еще мы долго издевались над духами “Красный мак”, стремясь сделать из них нечто подобное тому, что сделал Ив-Сен Лоран в “Опиуме».

С тех пор она обожает “Guerlain”. Когда Денис Евстигнеев поехал в Париж по делам, он привез матери в подарок ее любимые духи, продолжив семейную традицию. «Единственное, что у меня есть всегда, в любой период жизни - хороший, плохой - это духи. Единственное, что я понимаю, перед чем я рабствую», – считает Галина Борисовна.

Многим кажется диким, что, прожив интенсивную жизнь, руководя знаменитым столичным театром, много работая за границей, она так и не заработала на собственную дачу (Галина Волчек живет на государственной даче на Рублево-Успенском шоссе) и на приличную машину. Глядя на ее неповторимые кольца, некоторые думают, что Волчек – женщина весьма состоятельная. А вот второй муж Галины Борисовны, когда они поженились, был немало удивлен, тем, что у жены не было даже шубы. «Первую шубу купил мне он, и все кольца - его подарки. Но надо учитывать, что тогда они стоили пять копеек, а безумных каратов у меня не было и нет. Он обладал вкусом и пониманием ценности старинных вещей», - делится Волчек приятными воспоминаниями.