Дональд Лее Кобурн

ИГРА В ДЖИН

Игра в театр

Галина Волчек показала, как надо праздновать юбилеи

В «Современнике» состоялась премьера спектакля «Игра в джин». Бенефис двух звезд — Лии Ахеджаковой и Валентина Гафта — разыгран на троих: «третьим» на пороге 80-летия стала режиссер и художественный руководитель «Современника» Галина Волчек.

— Если вовремя не умереть — попадаешь сюда! — объясняет герой героине в начале пьесы «Игра в джин». В доме-лечебнице для престарелых — встречаются двое, он и она, Веллер Мартин (Валентин Гафт) и Фонсия Дорси (Лия Ахеджакова).

…Измотать двух звездных артистов репетициями, показать премьеру за 16 дней до дня рождения, собрать в партере ВИП-публику и, стоя в зале под лучами камер, выслушать десятиминутную овацию — способ отпраздновать юбилей от Галины Волчек. Бенефис двух звезд — Лии Ахеджаковой и Валентина Гафта — разыгран на троих: «третьим» на пороге 80-летия стала режиссер и художественный руководитель «Современника».

«Игра в джин» — пьеса американца Дональда Л. Кобурна. Выписанная по выверенным рецептам коммерческой драматургии, она не претендует на философские глубины, в сущности, не претендует ни на что, кроме того, чтобы быть театром: мужчина и женщина играют в карты и меряются силами в ситуации полного жизненного поражения. Их реальность — одиночество, обрыв связей, близость смерти, но все происходящее — комедия, и путь к финалу лежит через смех.

…Среди неуюта и хаоса казенного дома сидит человек. Из-за стен доносятся искаженные болезнью голоса взрослых, впавших в детство, — жалобы, стоны, смешки, мелькают размытые силуэты. И вдруг как-то растерянно, пятясь, в пространство вторгается еще один человек, в розовой ночной рубашке и кофте.

Ахеджакова может всё — быть дивой, как в недавнем шекспировском спектакле Крымова, или вот такой вневозрастной американской девочкой-старушкой: седые кудряшки, суетливая пластика, детски неуверенный постав ног. Трогательность актрисы — главное качество, которое нужно тут режиссеру, и оно использовано сполна.

А персонаж Гафта совсем иной, отравленный горечью жизни. Его лучшие дни давно позади, кураж — на грани отчаяния, но остроумие и азарт еще не растворены безразличием возраста. В этой «семье расширенных масштабов», как называют дом Бентли социальные работники, никто никому не нужен, даже в карты не с кем поиграть. И вот небо посылает ему партнершу. Оказывается — испытание.

Между его вкрадчивым вопросом, умеет ли новая обитательница Бентли играть в джин, и его исступленно-потерянным ревом: «Что за дерьмо?!», после его шестого проигрыша подряд, проходит первый акт. «По три, по четыре, по пять…» — Мартин раздает карты много раз, и спектакль прошит этим рефреном-предвкушением игры.

Партнерша между прочим упоминает о своей маме, которая считала смерть самым ярким событием жизни, говорит о сыне, будто бы живущем далеко отсюда, в Денвере, жалуется, что на работе ей все время приходилось смотреть в словарь… Но чем чаще она выигрывает, тем сильней накаляется атмосфера, в воздухе повисает грозовое электричество. Во втором акте вежливость сменяется жестокостью, попытки веселья — безжалостным выяснением отношений.

Не в силах примириться с абсолютным чемпионством Фонсии, Мартин старается ранить ее как можно больней. Постепенно становится ясно: играют не в карты. Джин здесь — лишь предлог и повод: последняя жизненная раздача, финальная игра. Люди не просто играют, а ревизуют прошлое в отсутствие будущего. Тотальный проигрыш обоих — через кокетство и грубость, смех и слезы, голую неприглядную правду — проступает все очевиднее. Но что бы ни делала Фонсия — кокетничала или защищалась от грубости партнера, сжималась от страха или распрямлялась в праведном гневе, она остается этаким пожилым ангелом, без накипи опыта, а в злости Мартина ничего, кроме печали поражения, нет. И все действительно кончается грозой: неистовые раскаты грома, с потолка сыплется густой карточный снег…

У Галины Волчек сильная команда. Сценограф Павел Каплевич окружил гостиную стенами блекло-цветного стекла, то ли душевая в больнице, то ли детский «секретик». Дамир Исмагилов безупречно поставил цвет: стекло то наливается красным, то предгрозовым белым. Композитор Александр Бакши создал точную, как всегда, звуковую партитуру — от скрежещущей дисгармонии к редким моментам чистой музыки. И спектакль, едва родившись, на глазах обретает почти музейный статус: такого театра скоро уже не будет. Чистая демонстрация мастерства ради зрителей-современников, тех, кто был рядом полвека жизни театра, кто сопровождал его во всех превратностях выпавшего на общую долю исторического времени.

То, что спектакль станет хитом, что на него будут ломиться, — очевидно. Аплодисменты в финале — овация театральной легенде, которую поддерживают все трое, включая постановщика. Когда Ахеджакова и Гафт освободятся от премьерных тисков и начнут играть, как умеют — раскованно, просто и страшно, — они, все трое, выиграют. В жесткой игре, которая называется театр.

Марина ТОКАРЕВА
«Новая газета», 6 декабря 2013 года